Воровская зона - страница 46
Весь день «спортсмены» пахали так, словно пытались возродить энтузиазм ДНЕПРОГЭСа. А валявшиеся в «кресте» с переломанными ребрами Вол и Бузина весь этот день о чем-то вполголоса переговаривались, хорошо зная, что на зоне практически любые стены имеют уши…
Недолго погостил Баронин в первопрестольной. Всего несколько дней.
А все из-за неугомонного характера Виктора Викторовича Пауэра, по чью душу он и прибыл в столицу. Ведь именно его сдал убитый людьми Зарубина Михаил Борцов. Ну, не сиделось ему на одном месте, и ни с того, ни с сего отбыл вдруг Пауэр в прохладную Финляндию. Якобы на отдых. Вполне возможно, что так оно и было. У каждого свой вкус. Кому-то по душе жаркая Анталья, кому-то холодная Балтика. Правда, сам Баронин ни в какие отдыхи на чухонских берегах почему-то не верил. Отдыхать было можно и без приветов от какого-то таинственного дядюшки Кнута, «который вдруг начал поправляться»? Правда, прилетев в Хельсинки, Виктор Викторович направил свои стопы отнюдь не к дядюшке Кнуту, а в комфортабельный пансионат километрах в сорока от Хельсинки, где с завидным упорством занялся своим и без того далеко не подорванным непосильными трудами здоровьем. Поселившемуся в том же самом пансионате Баронину не оставалось ничего другого, как последовать примеру Виктора Викторовича. И уже через три дня массажей, купаний и прогулок по свежему воздуху он почувствовал себя заново родившимся.
Дядюшка Кнут прорезался только через неделю, и поговоривший с ним по телефону Пауэр воспрянул духом. Уже на следующий день он отправился в неизвестном направлении на арендованных «Жигулях». Минут через десять покинул пансионат и Баронин. Только на «фольксвагене». Он не боялся потерять подопечного, ибо еще ночью прикрепил к его «Жигулям» датчик, по которому легко было вычислить местонахождение их хозяина. И минут через сорок пять вычислил. Им оказалась крохотная деревушка, затерянная в окружавшем ее огромном лесу. И даже не сама деревушка, а малюсенький домик на берегу большого и прозрачного озера. Достав соответствующий ситуации прибор, Баронин навел лазерный луч на окно той комнаты, где Пауэр беседовал с хозяином домика, которого он называл Ульфом. Он приехал вовремя, беседа была в полном разгаре. Говорили они недолго, и уже очень скоро Ульф подвел итог тайной вечери в лесу.
— Ну что же, Виктор, — на западный манер произнес он имя Пауэра, делая ударение на последнем слоге и с деревянным старанием выговаривая русские слова, — будем считать, что договорились! Теперь все упирается в транспортировку… Придется искать новые каналы, поскольку мы не можем до бесконечности рисковать Хельмутом! Он нам слишком дорог, да и идея себя уже изжила! Так что подумайте!
— Подумаем, Ульф! — явно довольным голосом ответил Пауэр.
— Тогда, — хозяин дома, видимо, налил спиртное, — за успех нашего дела!
— За успех!
И Баронин услышал звон рюмок и звяканье вилок о тарелку. Он усмехнулся. По потреблению алкоголя на душу населения финны стояли, наверно, на втором месте после своих некогда старших братьев. А вот по тяге к нему могли дать солидную фору…
Только через сорок минут Пауэр в сопровождении высокого светловолосого скандинава появился во дворе дома. Судя по их светящимся лицам, оба были довольны достигнутым консенсусом. Подойдя к «Жигулям», они долго трясли друг другу руки, любовно глядя в глаза. Чем весьма подивили Баронина. Особенно Ульф. Когда его подельник после очередных поцелуев наконец отбыл восвояси, тот еще долго махал ему рукой вслед. Потом, словно опомнившись, он согнал все еще застывшую у него на лице улыбку и вернулся в дом.
На этот раз Баронин и не подумал спешить за Пауэром, покидавшим не только пансионат, но и саму Финляндию завтра вечером на пароме, курсировавшим между Хельсинки и Таллинном. Да и «светиться» ему лишний раз не хотелось. Медленно, наслаждаясь чистейшим воздухом, напоенным горьковато-сладковатым запахом разогретой на солнце хвои и царившей в лесу первозданной тишиной, он шел к той роще, где оставил свой «фольксваген». Но отрешиться от мирской суеты и ею же томимого духа ему не удалось даже в этой сказочной глуши, где для полной иллюзии не хватало еще только Белоснежки и ее семи гномов. Увы, и эта первозданная тишина оказалась на поверку таким же миражом, как и все остальное на этой бренной земле. И Баронин не очень-то удивился, когда, не дойдя всего нескольких метров до своего спрятанного в укромном местечке автомобиля, он вдруг услышал, как тишина раскололась такой до боли знакомой ему фразой: