Воровские истории города С - страница 23

При помощи своего острого топора он разрубил тело поперек живота, а потом еще на несколько более мелких частей. Задницу Толика (вместе с «передницей») он откромсал одним цельным куском от остального тела и поставил, как скульптуру, под раковину в ванной. Остальные части тела вместе с принадлежащими им костями и кожей он запихнул в холодильный шкаф под окном на кухне, забив его мясом до отказа. Некоторые куски обернул целлофаном, на остальные не хватило. Кисти рук отправил в помойное ведро, что стояло в уборной, — там им как раз место.

Грязная задница бомжа, со всякими причиндалами и внутренностями, на мясо, по его мнению, не годилась. Ей он нашел надлежащее пристанище: даже не обернув чем-нибудь, выволок на улицу и бросил в ближайший мусорный контейнер возле дома, запихнув под картонную коробку из-под вина.

«Здорово я все распределил, — похвалил себя Александр, вернувшись домой. — Умно. Теперь с мясом: месяца на два хватит… Лидке можно кусок дать, да новой этой, как ее… Таньке. Завтра пир закачу, угощу всех свежатинкой…»

С этими, вполне здравыми мыслями, засыпал в своей кроватке удачливый охотник за черепами в эту ночь.

Наутро, в то время, как Александр, наполнив кусками мяса закопченую кастрюльку и поставив ее на огонь, снимал пенку с аппетитного варева, соседка его тетя Люба выводила на прогулку свою собаку. Их любимым местом была единственная открытая площадка поблизости — заснеженный двор ПТУ № 28. И в то время, когда Александр обгладывал первый, хорошо уварившийся кусок несчастного Толика, собака вырыла из снега под трубами округлый предмет. Женщина завизжала, увидев на нем щетку усов…

На обнаруженный предмет милиции пришлось отреагировать. Тут уже припомнились и анонимные звонки. И вскоре в квартире Александра Мариева работала следственная группа.

Хозяин встретил представителей власти равнодушно. Обыск показал наличие пятен бурого цвета на замоченном постельном белье, кресле, на одежде и стенах, бурой засохшей лужи в ванной под умывальником. Рваный пакет с небрежно обрубленными нижними конечностями так и стоял в кухне у двери, пакет с частями рук — в помойном ведре в туалете. Холодильник под окном был забит неосвежеванными кусками человечины: на одном куске — сосок, на другом — татуировка. На подоконнике — кастрюлька с сомнительным супчиком, на столе — обглоданная часть грудины…

Через два дня на городской свалке, в тридцати метрах от дороги, специально посланная группа найдет тазобедренную часть туловища мужчины, которая лежала на куче мусора прямо сверху.

Татьяна и Николай, гонимые привычным утренним похмельем, направлялись прямой наводкой к квартире гостеприимного Александра. Наличие трупа в этот момент их не смущало: за два дня как-то притерпелись уже, да и сколько можно о нем говорить! Тем более, что Николай убеждал, что это, скорее всего, манекен, а не труп: «Сама же говорила, что запаха не было!» Гораздо притягательнее для них было наличие угощения. А ведь в ванную можно и не заходить — действительно, нет в этом никакой надобности!

У подъезда Александра они увидели милиционеров, в квартире сновали какие-то люди… И враз у обоих проснулась совесть, с души словно камень упал. Вспомнили про гражданский долг, решились, подошли к милиционеру, рассказали про труп в ванне. На этот раз за них ухватились, отправили в участок — дать показания…

Суда над Александром Мариевым не было: его автоматически признали невменяемым (по психушкам он — с 1975 года), что освобождало его от уголовной ответственности. Но показания следствию он давал и сам их подписывал. Об убиенном Анатолии Шиловском ничуть не жалел: «Он мне надоел». На вопрос, каково оказалось мясо, ответил: «Ничего, понравилось». В общем, во времени, месте и своей личности полностью ориентировался.

Его определили на лечение в Санкт-Петербургскую психиатрическую больницу, под строгое наблюдение. Там он уже отбывал ранее два года: в 1990 году он так же, «в сердцах», порубил топором своего собутыльника за то, что тот не дал ему бутылку, — к счастью, не до смерти. Но есть подозрение, что когда-то Мариев закончит свое лечение, станет никому не нужным, и снова, отягощенный алкоголем, расквитается с кем-то, не понравившимся ему…