Воры над законом, или Дело Политковского - страница 16

Это был второй скандал, очень далеко превзошедший первый (разумею шутку Путвинского).

Обер-полицмейстер приказал наисрочнейшим образом очистить собор от посетителей.

Да, такого в Петербурге, кажется, ещё не было. Сейчас поймёте, почему я так говорю.

После того, как публика покинула собор, гроб сняли с катафалка, покойного переодели в обычный фрак, переложили в простой сосновый гроб и перевезли в захудалый храм на Выборгской стороне.

Камергерский же мундир Политковского обер-полицмейстер Галахов изъял и самолично отвёз императору Николай Павловичу и в подробности описал Его Величеству, как прошло всё в Никольском соборе.

Вообще вся сия акция было произведена по прямому указанию Его Величества Николая Павловича.

То, что произошло в тот день в Никольском соборе, это уже был такой грандиозный скандал, который, думаю, привлёк внимание всех без исключения петербуржцев.

Вот теперь-то покойный Политковский стал наконец-то истинной знаменитостью.

Между тем, полицейской операции в Никольском морском соборе непосредственно предшествовали кой-какие разоблачительные открытия, сделанные государем буквально днём раньше и даже прямо утром 4-го февраля.

Да, и ещё император Николай Павлович спешно запретил публикацию в «Русском инвалиде» большого некролога Политковского.

Действительный тайный советник и камергер неожиданно, и без каких-либо официальных объяснений, перешёл в разряд государственных преступников.

Можно было только догадываться, почему покойного в спешке вытащили из камергерского мундира и отменили вдруг отпевание в Никольском соборе.

И предположения пошли буквально волнами, а точнее, косяком, однако столичные власти их никоим образом не комментировали и не регулировали; правда, не пытались как будто и заглушить.

Но в любом случае едва ли не всем в столице российской империи было очевидно, что невзгоды, обрушившиеся вдруг на покойного, явно связаны с канцелярией комитета о раненых и с тем загадочным, что там произошло.

Именно к служебной деятельности Александра Гавриловича Политковского прямо уходило то обстоятельство, что спешно прибыл санкт-петербургский обер-полицмейстер Гаалахов с подручными своими и выбросил покойного из парадного камергерского мундира. А ордена выдернули из подушечек, побросали небрежно в мешок, и увезли. Мешок сей также был Галаховым вручён императору.

То была настоящая полицейская операция, произведённая поспешно и даже стремительно, по высочайшему волеизъявлению.

Что же, собственно, случилось?

Я провёл некоторые разыскания, и, кажется, могу теперь с определённою долей точности ответить на сей весьма каверзный вопрос.

Утром 3-го февраля к генерал-адъютанту Павлу Николаевичу Ушакову вдруг явились без вызова, что явилось полнейшею неожиданностию, всяким нарушением субординации, заведующий счётным отделением канцелярии комитета о раненых коллежский асессор Тараканов и казначей надворный советник Рыбкин.

Конец ознакомительного фрагмента.