Восемь черных лошадей - страница 10
Рулон туалетной бумаги на подставке в ванной почти закончился.
В медицинском шкафчике не было зубной щетки. Не было противозачаточного колпачка. Не было пузырька с противозачаточными пилюлями. Никаких принадлежностей туалетных и прочих, обычно присутствующих в квартире, где действительно живет женщина.
Они вернулись в спальню и осмотрели стол в поиске календаря деловых встреч.
Ничего.
Они искали дневник.
Ничего
Они искали записную книжку.
Ничего.
– И что ты думаешь? – спросил Карелла.
– Похоже, что птичка улетела, – ответил Браун.
***
Когда они вернулись назад в полицейский участок, их ожидало еще одно письмо.
Клинг вручил его Карелле и сказал: "Кажется, это снова от твоего друга по переписке".
На лицевой стороне конверта было напечатано имя Кареллы.
Никакого обратного адреса.
Дата отправки на штампе – 1 ноября.
– Может нам следовало бы проверить его на предмет отпечатков пальцев или еще чего-нибудь? – сказал Браун.
– Если оно от Глухого, – сказал Клинг, – мы просто впустую потратим время.
Стоя рядом с Брауном, он выглядел слишком белокурым. Он и был чистым блондином, но Браун делал его еще светлее. И моложе. И больше обычного похожим на фермера из кантри-хитов. Рожденный и выросший в городе, он источал дух невинности, отсутствие хитрости и изощренности, что автоматически наталкивало на мысль, будто он приехал из Канзаса, где бы этот Канзас ни находился. Детективы из 87-го думали, что Канзас был "где-то там".
Клинг выглядел так, словно вырвался из захолустного местечка Америки, где каждый субботний вечер надо пересекать на машине двести миль к ларьку с гамбургерами. Клинг выглядел так, будто до сих пор сидит на заднем сиденье автомобиля. Кареглазый, гладко выбритый, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на его лоб, он выглядел деревенским парнем, забредшим в полицейский участок, чтобы спросить, как пройти к ближайшей станции метро. В уловке с Муттом и Джеффом он был очень хорош.
Почти также как любой коп в связке с Брауном автоматически становился Джеффом, любой коп, поставленный в напарники Клингу, естественно превращался в Мутта. Клинг и Браун в паре были, возможно, лучшими в городе в игре про Мутта и Джеффа. По отношению к криминалитету этого города было почти нечестным подсовывать такую команду Мутта и Джеффа. Шансов выиграть не было никаких, ни с Брауном, изображающим плохиша, ни с Клингом в роли доброй души, пытающегося удержать своего партнера от того, чтобы он не разорвал вас на куски. Это исключено.
– Даже так, – сказал Браун.
– Его трогало уже десять тысяч людей, – сказал Клинг, – почтовые служащие, почтальоны…
– Ага, – сказал Браун и пожал плечами.
– Ты будешь его открывать или как? – сказал Клинг.
– Ты открой его, – сказал Карелла и протянул конверт.
– Это не мое дело, – сказал Клинг.
– Это дело каждого, – сказал Карелла.
– Выбрось его, – предложил Клинг, отстраняясь от письма. – У меня "мурашки" по коже от этого парня.
– Я открою его, Христа ради, – сказал Браун и забрал конверт у Кареллы.
Он разорвал клапан. Развернул одинарный лист бумаги, на котором было следующее:
"Хм", – сказал он.
Глава 3
Город, на который работали эти двое людей, был поделен географически на пять отдельных районов.
Центр города, Айсола – остров, из-за того, что слово "Айсола" на итальянском означает "остров". По устоявшемуся обычаю весь город называют "Айсола", даже не смотря на то, что остальные четыре района получили свои собственные и более оригинальные названия.
Риверхед получил свое имя из-за голландцев, но не совсем. Когда-то землей в тех краях владел голландский купец по имени Райерхёрт и её называли "Фермы Райерхёрта", что в конечном итоге сократилось и выродилось до "Риверхеда".
Никто не знал, почему беспорядочный и шумный Калмз Поинт назвали именно так. Возможно однажды, когда здесь еще были британцы, он действительно был тихим, пасторальным местом. В наши дни в некоторых уголках Калмз Поинта ношение золотой цепочки может стоить вам жизни.
Маджеста свое название, безо всякого сомнения, получила от британцев. Имя оглашалось со всей властью, великолепием, размахом и благородством суверенности. Происходило оно от староанглийского слова maieste, от старофранцузского majeste, от латинского m;jest;s, что по сути было длительным топтанием на месте.