Действительно, обвинение абсурдное. Но, даже если это и так, все равно это очень большая неприятность. Мир антиквариата тесен. Кто захочет потом иметь дело с экспертом, после общения с которым убивают. Даже если он не виноват. Тут, как говорится, ложки нашлись, а осадок остался. Одна близкая приятельница Вероники, работая за нищенскую зарплату в государственном музее, подрабатывала тем, что вот так же помогала своим знакомым продавать антиквариат. Была свободным дилером, как говорят теперь. Тихая милая музейная дама (что называется, своя в доску) пользовалась стопроцентным доверием у обнищавших профессорских внуков и вдов. Но однажды случилось страшное: в дом, где готовилась довольно крупная сделка, ворвались крепкие ребята в кожаных куртках, сняли со стены ни много ни мало маленького раннего Кандинского и спокойно вышли. Времена были лихие 90-е, никто в этом деле разбираться особо не хотел. Естественно, живопись плакала, а с ней и денежки. Конечно же, первое подозрение и претензии – к музейной даме, но, когда начали все выяснять, оказалось, что милый хозяин дома, задавленный безработицей инженер-физик, заняв у тещи денег, решил оттянуться с бывшими коллегами и пригласил их пива попить, где и болтанул лишнего о том, как он вскоре хорошо заживет благодаря неприметной картинке на кухне. И хотя репутация приятельницы была спасена (доблестная милиция нашла даже исполнителей кражи), нехорошие слухи еще долго бродили по городу.
Но было и еще кое-что. Милейшая Клавдия Михайловна составила завещание. И, поскольку родственников у нее не оказалось, она все завещала Веронике. Так что, по версии милиции, у нее был еще и личный интерес убить старушку. Все утверждения о том, что об этом Вероника знать не знала, в расчет не брались. Так что выходило, что она вовсе не порядочная дама средних лет, а монстр какой-то.
Когда первый шок от услышанного прошел, Вероника стала потихоньку шевелить мозгами. Такое с ней часто случалось: во время очередного проявления судьбы в виде постукивания по голове в организме мобилизуются все интеллектуальные силы, и начинается лихорадочная работа извилин.
– Подождите, а украли-то что? Клавдия Михайловна была дама, конечно же, из состоятельных, но за годы становления нашего капитализма она продала почти все ценности. Я сама помогала ей кое-что пристроить. Конечно, квартира у нее богато выглядит, но не думаю, что бандиты белым днем выносили тяжеленные гарнитуры из красного дерева, а из картин там осталось всего-ничего. Да и потом, это уж очень специфический товар, просто так не скинешь. Деньги, которые она получила авансом в счет аукционных продаж, тоже уже почти все разошлись: она себе телевизор с холодильником купила и проплатила работу по протезированию зубов. А это о-го-го сколько.
– А что, разве антикварщики авансом платят за еще не проданные работы?
– Ну, такое редко, но бывает. Я думаю, что Анатолий Николаевич, понимая уникальность работ, решил как можно крепче привязать старушку и заплатил ей почти половину авансом. Я думаю, что он не прогадал, потому что, даже если картины уйдут по минимальной оценочной стоимости, то все будут в выигрыше: и антиквар, и старушка. Но так что же украли-то?
– Соседка по площадке, что нашла тело, сказала, что украли все.
– Это вдова Перовского, что ли? Так она откуда знает? Клавдия Михайловна ее терпеть не могла. Они последние годы только здоровались на лестнице. Это когда их мужья были живы и у Перовской вторая половина постоянно загуливала и запивала, то она так и кормилась на кухне у соседки, а последние годы, когда ее внуки выросли и бизнесом занялись, она совсем нос задрала, зазналась. И дружбы между ними особой не было.
– Да нет, она просто заявила, что, мол, обчистили, и показала, что Вы должны знать, что конкретно пропало. Так что мы сейчас поедем на квартиру к покойной.
– Ой, а там не страшно?
– Да нет, убийц нет, уже скрылись. Клавдию Михайловну уже увезли. Хоронить-то кто будет? Если Вы, то эксперт уже, наверное, заключение сделал, так что где-то в воскресенье уже можно. Сейчас машину вызовем, поедем на адрес.