Восемь Умелых Мужчин - страница 15

На первом плане, то есть в центре элегантной комнаты, стоял человек, чье лицо было покрыто капюшоном большого старомодного плаща. Он методично ударял каменным молоточком по самому древнему инструменту на свете: набору каменных колокольчиков. И стоял он на одной ноге, потому что второй у него не было: одна единственная нога, которая росла прямо из центра его тела. Прямо перед ним другой человек, в изящной одежде мандарина, танцевал под музыку колокольчиков, танцевал танец смерти.

Его одежда развевалась в воздухе, а он прыгал и прыгал по полу, извивался и выделывал сложные танцевальные па с энергией маньяка. Его ноги то ударялись друг об друга высоко над головой, то с такой силой бились об пол, как если бы он хотел проломить его. Совершенно сумасшедшие глаза, наполненные болью, с мольбой глядели на нас, и он, конечно, кричал бы громче своего мажордома, если бы мог. Я выдохнул и инстинктивно отпрыгнул назад, когда увидел белые обломки костей, торчащие из его покрытых шелком бедер, с коленей капала кровь. Мандарин танцевал, и вот оба бедра треснули, он продолжал прыгать, и кровь брызнула из носа и рта, и тут я сообразил, что его внутренности превратились в желе. Тем не менее он подпрыгивал все выше и выше, ноги ударяли в пол все сильнее и сильнее, кости вылезали из бедер все дальше и дальше, а молоток монотонно бил по колокольчикам, и вот изо рта хлынул фонтан крови, а сумасшедший свет в глазах умер.

Одноногий продолжал монотонно бить в каменные колокольчики, и труп продолжал танцевать. Мандарин был мертв. Я знал это так же точно, как и то, что сам пока жив, но тело, уже мертвое и похожее на соломенную куклу, кружилось по комнате, голова моталась туда и сюда, подпрыгивала на плечах, руки и ноги мелькали в воздухе, обе сломанные ноги сгибались там, где никакие ноги не могут гнуться, между коленом и бедром, от крови, хлеставшей изо рта, в воздухе стоял розовый туман.

И все это, уверяю вас, только то, что сразу бросалось в глаза. Одновременно мой мозг пытался понять, что происходит на втором плане, но никак не мог из-за слишком большого числа гротескных картин, которые покрывали одна другую. Все было смазано, картины расплывались, я потряс головой — первое осознанное движение, на которое оказался способен — и решил, что на самом деле гляжу на другое странное создание. Это был мужчина с ужасным лицом обезьяны: серебряно-серый лоб, алый нос, блестящие голубые щеки и желтый подбородок. Я не могу объяснить почему, но я костями чувствовал, что это не грим. Человек-обезьяна открыл рот, обнажив крупные белые зубы, посмотрел на Мастера Ли и на меня, на его лице появилось что-то среднее между гримасой и усмешкой, потом одним могучим прыжком прыгнул на стену, вторым в окно, приземлился в саду и помчался прочь, исчезнув в ночи, но не раньше, чем я успел заметить, что он что-то нес в руках.

Странное создание несло птичью клетку, как две капли воды похожую на ту, которую нашел Мастер Ли.

За моей спиной Мастер Ли опять повернулся к центру комнаты, шагнул вперед и в этот момент каменные колокольчики перестали играть, а труп рухнул на пол, как если бы кто-то перерезал нитки, управляющие марионеткой. Одноногая фигура с капюшоном на голове стояла неподвижно.

— Осторожно, Бык.

Как если бы я нуждался в предупреждениях. Я подобрал с пола тяжелую бронзовую статуэтку и осторожно сделал пару шагов вперед, Мастер Ли поднял руку с ножом к правому уху. Игрок на колокольчиках не шевелился. Я сделал еще один шаг и в темноте за прорезью капюшона увидел блеск — блеск единственного глаза, который, как мне показалось, сверкал из центра лба.

Внезапно меня ослепила яркая вспышка. Я отшатнулся, прикрывая рукой глаза и какое-то время стоял, ничего не видя, потом оранжево-черные пятна исчезли, я опять увидел комнату и Мастера Ли, который растерянно мигал и тер глаза. И никакого одноногого игрока на колокольчиках. Его не было в комнате, его не было в доме и во дворе снаружи, ветер шевелил занавески на окне, мы оба уставились в ночное небо и увидели большого белого журавля, медленно пролетавшего сквозь лицо луны.