Восход Голубой Луны - страница 23

— Ты достиг Конца Радуги?

— Да, — ответил Руперт. — Там очень красиво.

— Что ты там нашел?

— Меч. Только обычный меч. — Руперт не смог сдержать горечь в голосе, бросая меч на землю перед собой. Дракон рассмотрел меч, потом отвернулся.

— Дикая Магия часто… загадочна и прихотлива. — Он уставился во тьму.

— Демоны почти готовы к нападению. Последняя атака и все будет кончено.

— Мы не можем так просто сдастся, — возразил Руперт. — Мы отбили их дважды…

— Я ранен, Руперт, — просто сказал дракон. — И слишком стар для всей этой чепухи.

Руперт покачал головой, пытаясь вызвать в себе хоть какую-то злость, чтобы сдержать растущее отчаянье. — Где единорог?

— Он там, — сказал дракон.

Руперт проследил за взглядом дракона. Не далее десятка футов от костра единорог лежал распростертый и недвижимый, полузаваленный кучей трупов демонов.

— Единорог! — Руперт подковылял к своему павшему другу и стал на колени.

Единорог попытался поднять окровавленную голову и не смог.

— Ты не мог бы говорить потише? У меня голова болит.

Бока единорога были в кровавых дырах, грудная клетка вдавлена. Рог обломан у основания, остался лишь зазубренный пенек.

— Извини, — сказал Руперт. — Извини меня.

— Ты не виноват, — сказал единорог. Его голос дрогнул, он выплюнул кровавую пену.

Руперт заплакал.

— Перестань, — грубовато сказал единорог. — На себя бы посмотрел. Ты нашел Конец Радуги?

Руперт молча кивнул, не в силах говорить.

— Что ж, и это хорошо. Тот еще поход, парень, правда? О нас вечно будут петь песни.

— И все расскажут не правильно, — сказал Руперт.

— Меня не удивит, — сказал единорог. — Кажется, мне надо немного теперь отдохнуть, приятель. Я устал.

— Единорог?

— Я так устал.

— Единорог!

Через некоторое время подошла Джулия и скорчилась рядом.

— Он потерял из-за меня свой рог, — горько сказал Руперт. — Что я вообще для него сделал, если не считать, что привел его к гибели?

— Он был твоим другом, — мягко сказала Джулия.

Она не смогла бы причинить ему большую боль, даже если бы хотела.

— Руперт! — вскричал дракон. — Демоны!

— Я возьму твой меч, — сказала Джулия, когда они превозмогая боль поднялись на ноги, и отдала ему меч, который он нашел на Конце Радуги.

Руперт взглянул на меч и ощутил, что в нем разгорается медленная, упорная ярость. Демоны отовсюду хлынули на прогалину, неся с собой тьму. Свет костра отблескивал на когтях и клыках. Дракон стоял, готовый встретить их, искалеченный, но непобежденный. Джулия стояла рядом, окровавленная, но не согнувшаяся, ожидая, что он возьмет меч и станет сражаться бок о бок. А у ног лежал умирающий единорог.

Он был твоим другом.

Руперт протянул руку и взял меч. Гнев и горе затопили его, когда он осознал, что ему не остается ничего, как только храбро умереть и забрать с собой столько врагов, сколько сумеет. Он воздел меч над головой, а потом вся его ярость, вся боль, все ожесточение, казалось, перетекли в поднятый клинок и далее, далее в бесконечную ночь и все далее, словно великий клич неповиновения мраку. Клинок вспыхнул ярким светом, затопившим прогалину.

Демоны съежились, отшатнулись и повернулись бежать, когда громом мощных ударов на Лес Мрака обрушилась Радуга.

Казалось, время замедлило ход и остановилось. Яркие краски отбросили опаленную ночь и скосили демонское отродье, попадавшее на пропитанную кровью землю так, что никто не поднялся. А мерцающий свет все изливался на них, пока их уродливые формы плавились, текли и впитывались в растрескавшуюся землю и, наконец, исчезли. Тогда Радуга ушла, и снова ночь затопила Лес Мрака.

Во внезапно наступившей тишине треск костра казался громовым. Прогалину заполнил лунный свет, лиясь сквозь широкую дыру в нависающем пологе, и окружающие деревья стояли прямые и здоровые там, где их коснулся свет Радуги. Руперт медленно опустил меч и рассмотрел его, но это снова был просто меч. «Что ж», подумал он «в конце концов, похоже, в некоторых легендах правда все-таки есть…»

— Может кто-нибудь объяснить, почему я не мертвый? — спросил единорог.

— Единорог! — Руперт мгновенно повернулся и увидел, что животное пошатываясь поднимается на ноги. Его раны затянулись, оставив только легкие шрамы, и кровь больше не текла из его рта и ноздрей. Руперт изумленно смотрел на единорога, потом живо проверил собственные раны. Осталась интересная коллекция шрамов, но нигде больше не болело. Он чувствовал себя великолепно.