Восхождение. Часть 1 - страница 33

— У нас такому воспитанию после революции и дальше внимания уделялось недостаточно. Исторически так сложилось. Вначале энтузиазм народный был настолько велик, что руководители страны, видя эти демонстрации, да парады физкультурников, считали, что всегда так и будет. Оторвались, так сказать, от народных масс. Опять же, проблемы приходилось решать серьёзнейшие — сначала индустриализация, коллективизация, потом война...

— Вот я почему реформы затеял? Жилищное строительство, реформу сельского хозяйства? — Никита Сергеевич оглядел хмурые лица рабочих. — Потому что дальше так жить нельзя было. Нельзя занимать очередь за хлебом в 6 утра, нельзя жить на одной крупе без молока и овощей, как на Дальнем Востоке жили в 54-м, нельзя ютиться в бараках по 6 человек в девятиметровой комнате с удобствами во дворе!

Рабочие одобрительно зашумели.

— Это правильно!

— Всё так!

— Вот скажите, мужики, только честно. Жить лучше стало? Хоть немного? — спросил Хрущёв.

— Х..яссе немного! Да такого снабжения жратвой, как сейчас, я за всю жизнь не помню, — ответил Тимофей Иванович. — В магазинах, считай, всё есть, даже хрукты тропические... Цены снижают каждый год, по расписанию, то на одно, то на другое. Жить лучше стало, однозначно. Грех жаловаться.

— Жильё строить начали, — добавил Платон Михайлович. — Как ни говори, квартирка хоть и маленькая, но своя. Премии эти, что друг другу выписывают — тоже прибавка к зарплате весомая получается. И друг к другу стали лучше относиться, с уважением. Брака меньше стало, потому что знают люди, что за хорошую работу больше получат.

— И в других городах получше стало, заметно, не только в Москве, — послышались голоса вокруг.

— Мать у меня в колхозе, ей хоть деньгами платить стали, наконец-то, а не картошкой мороженой!

— Вот видите! — ответил Никита Сергеевич. — Для меня, товарищи, эти ваши слова — самая важная оценка моей работы. Это значит — не зря стараюсь.

— Не зря!

— Вот такую политику партии мы точно поддержим!

— Так это... Никита Сергеич, возвращаясь к станкам. Допустим, заменят нас почти всех этими умными станками, — начал рассуждать Михалыч. — Допустим, доработаю я, или вот, эти пацаны до того дня, — он указал на столпившихся вокруг стола рабочих помоложе. — И куда их? Вот я, ладно, я слесарь, что хошь сделать могу. А Иваныч — токарь. Специалист. Старый уже. Переучивать его поздно. Ну, и куда его? Пинком под зад и на пенсию? Так он ещё не настолько старый. Мог бы ещё поработать, пользу стране принести. А на пенсии он сопьётся от безделья и помрёт.

— Вот тут ошибка! У нас в конституции что записано? Право на труд, вот что! Ни один человек в СССР без работы не останется, это лично вам всем гарантирую. Никого никуда выгонять не будем, — ответил Хрущёв. — У нас не капитализм. Не меньше рабочих. Больше заводов. И больше того, что эти заводы делают — автомобилей, телевизоров — да не таких, как сейчас, а цветных, с экраном в два метра, самолетов, домов, наконец.

— Чтобы создать в стране изобилие всяких товаров, заводов нужно в десятки, сотни раз больше, чем у нас есть сейчас. Вот, на вашем заводе уже две дополнительные площадки построены, строится третья. А надо ещё! Чтобы каждый желающий, приходя в магазин, мог машину купить пусть за полную стоимость, но хотя бы без очереди! Для этого надо выпуск автомобилей увеличить в десятки раз. Поэтому, чтобы создать изобилие, работать придётся всем, много работать, напряжённо, и станки с программным управлением в создании изобилия для нас — первые и главные помощники.

— У нас ведь, мужики, ещё вот какая проблема вырисовывается, — Никита Сергеевич внимательно оглядел собеседников. — Не хватает рабочих рук. Война по народу нашему прошлась безжалостно. С 41-го по 45-й годы не меньше 20 миллионов погибло. И что обидно — погибали-то в основном молодые, перспективные, цвет нации. Вот и прикиньте, сколько детей из-за этой войны не родилось! И сколько ещё не родится?! Проблема-то циклическая. К 41-году прибавьте 18 — сколько выходит?

— Пятьдесят девять! — ответил Михалыч.

— То-то. Это значит, в 59-м году страна влетает в первую после войны, но не последнюю «демографическую яму» — так называется период значительного снижения рождаемости, — пояснил Хрущёв. — То есть, страна, советский народ недополучат тех детей, которые должны были родиться у предыдущего поколения, у тех, кто погиб в войну, у тех, кто не родился из-за войны. Они уже не пойдут в школу, не встанут к станкам после вас, не закончат институты... Некому будет вас заменить. Понимаете?