Восхождение королей - страница 3

— Поднимись, — сказал Дэмиен. — Старый друг.

Он столько хотел сказать. Он чувствовал, как они вскипают в нем — сотни моментов, когда он подавлял в себе сомнения, что когда-нибудь вновь сможет увидеть Акиэлос, высокие утесы, опаловое море и лица, как то, что сейчас перед ним, тех людей, кого он называл друзьями.

— Я считал тебя погибшим, — сказал Никандрос. — Я скорбел о твоем уходе. Я зажег эктанос и долго ходил на рассвете, когда думал, что тебя больше нет. — В голосе Никандроса все еще слышалась неуверенность, пока он поднимался. — Дамианис, что с тобой произошло?

Дэмиен вспомнил о солдатах, ворвавшихся в его покои, о том, как он был связан в рабских банях, о темном и приглушенном путешествии на корабле до Виира. Он вспомнил о том, как был пленником, как его лицо покрыли краской, а тело отравили наркотиками и выставили напоказ. Он вспомнил, как открыл глаза в Виирийском дворце и что случилось с ним там.

— Ты был прав насчет Кастора, — сказал Дэмиен.

Он сказал лишь это.

— Я смотрел его коронацию на Твердыне Королей, — сказал Никандрос. Его глаза потемнели. — Он стоял у Камня Королей и говорил: «Эта двойная трагедия научила нас, что возможно все, что угодно».

Это похоже на Кастора. Это похоже на Йокасту. Дэмиен представил себе, как все было в Акиэлосе: как сатрапы собрались среди древних столпов Твердыни Королей, как Кастор взошел на престол, а Йокаста была рядом с ним — ее волосы безупречны, а набухший живот обтянут тканью, и рабы опахалами разгоняют неподвижное марево.

Дэмиен сказал Никандросу:

— Расскажи мне.

Он слушал. Он выслушал все. Он услышал о своем теле, завернутом в саван и пронесенном в погребальной процессии через акрополь и захороненном рядом с его отцом. Он услышал, как Кастор объявил, что Дэмиен был убит своей собственной стражей. Он услышал, что за это его стража тоже была убита, как и тренер его детства Гемон, как и его оруженосцы, как и его рабы. Никандрос рассказал о смятении и резне во дворце, и как перед ее началом люди Кастора захватили контроль, неизменно заявляя, что они сдерживали кровопролитие, а не начали его.

Дэмиен вспомнил звон колоколов в сумерках. Теомедис мертв. Да здравствует Кастор.

Никандрос продолжил:

— Есть еще кое-что.

Мгновение Никандрос колебался, заглядывая в лицо Дэмиена. Затем он вытащил из-за кожаной нагрудной пластины своей брони письмо. Оно было смятым, по большей части из-за способа транспортировки, но когда Дэмиен взял его и развернул, то понял, почему Никандрос не расставался с ним.

«Сатрапу Дэльфы, Никандросу, от Лорена, Принца Виира».

Дэмиен покрылся мурашками. Письмо было старым. Написанное было старым. Должно быть, Лорен отправил письмо из Арля. Дэмиен представил его в одиночестве, обдумывающего политические вопросы, склонившегося за своим столом над письмом. Дэмиен вспомнил четкий голос Лорена: «Думаешь, я хорошо полажу с Никандросом из Дельфы?»

Для Лорена заключение союза с Никандросом имело тактический смысл, пусть и в своей ужасающей форме. Лорен всегда был способен на своего рода безжалостный прагматизм. Он мог отодвинуть эмоции в сторону и сделать то, что должен был сделать ради победы, с потрясающей и тошнотворной способностью игнорировать любые человеческие чувства.

В ответ на помощь Никандроса, говорилось в письме, Лорен предоставит доказательства того, что Кастор был в тайном сговоре с Регентом, чтобы убить Короля Акиэлоса Теомедиса. Это была та же информация, которую Лорен швырнул в него прошлым вечером. «Ты, бедное глупое животное. Кастор убил короля, а потом захватил столицу с помощью отрядов моего дяди».

— Возникали вопросы, — сказал Никандрос, — но на каждый вопрос у Кастора был ответ. Он был сыном Короля. А ты был мертв. Больше не осталось никого, чтобы восстать, — Никандрос продолжил: — Мениад из Сициона первым поклялся в своей преданности. И помимо этого…

Дэмиен не дал ему договорить:

— Юг принадлежит Кастору.

Он знал, с чем столкнулся. Он и не предполагал услышать, что история о предательстве его брата была недоразумением: что Кастор счастлив услышать, что его брат выжил, и будет приветствовать его с распростертыми объятиями.