Восхождение на Макалу - страница 12
Да, не ведаем ни дня, ни часа... Мы не знаем ни дня, ни часа, когда ступим на вершину горы, не знаем, кто будет стоять на ней.
Не знаем, будем ли мы вообще стоять на вершине.
Ресторанчик «У прекрасной тибетянки» расположен в одном из последних домиков на северном конце деревни Гиле. Собственно, это даже не ресторанчик. Он даже отдаленно не соответствует гигиеническим и прочим правилам, существующим для заведений подобного рода в такой развитой стране, как Чехословакия.
Да и тибетянка, которая здесь распоряжается хозяйстром, варит рис и острые тибетские супы, подает на стол чанг и арак, далеко не прекрасна. Это женщина средних лет, с ничем не примечательной фигурой, в тибетском национальном наряде, в котором черный и темно-коричневый цвет перемежается красными и зелеными полосками. У нее толстые губы, монгольские темные глаза и смуглая кожа, прекрасные зубы и иссиня-черная коса, заканчивающаяся красной кисточкой в том месте, где поясничный отдел позвоночника переходит в копчик.
После нескольких недель разлуки с женщинами и ресторанами прекрасная тибетянка и ее заведение вполне могут соответствовать прежним представлениям человека, которые теперь кажутся почти идеальными. Тибетская деревня Гиле расположена на горном хребте, протянувшемся от реки Тамур на север. Неподалеку живописное местечко Дханкута. В Гиле живут тибетцы, покинувшие родину в 1952 году вместе с далай-ламой. Он обосновался далеко в Индии, но многие тибетцы остались в Непале, поближе к родным горам. Они создали поселения, построили деревни, которые на первый взгляд чище и благоустроенней большинства непальских селений. Они и шерпы, тоже пришедшие из Тибета много лет назад, хорошо понимают друг друга, те и другие выше и крепче, чем коренные непальцы, у них сходные обычаи, религия и язык.
Несмотря на то, что тибетские беженцы живут в относительно хороших условиях, их судьба — это судьба эмигрантов. Они не смогли слиться с населением принявшей их страны и живут обособленно, занимаясь изготовлением ковров, вязаных свитеров, сувениров из металла, дерева, кожи и шерсти. Они перекупают и производят «антикварные» предметы, покупают и продают подержанное альпинистское снаряжение, у них есть детские сады и ясли, где висят портреты далай-ламы и играют красивые дети, они организуют общественное питание. Тибетские беженцы тоскуют по покинутой родине и не теряют надежды вернуться в Тибет.
В заведении прекрасной тибетянки нет портрета далай-ламы.
Холодное дождливое утро в горах на высоте почти двух тысяч метров, под нами бродят тучи, уцелевшие после ночной грозы, мы сидим «У прекрасной тибетянки», она наливает нам прозрачный самогон — арак, суля гастрономические наслаждения, а может быть, и иные тоже. Ведь экспедиции навещают этот край не каждый день, а мужчины в Гиле не набиты рупиями. В очаге краснеют раскаленные угли, тибетянка приносит нам крепкий чай, заваренный в молоке. Белые мужчины из далекой Европы, несомненно, обладают для нее особой привлекательностью. Останьтесь пообедать и поужинать, дайте телу отдохнуть на ложе, которое я постелю для вас на дощатой лежанке в темном углу. Отдохните на ложе, устланном покрывалами из шерсти яка, пахнущими прогорклым жиром и кожей овец, которые преодолели тибетские седловины и паслись на гималайских лугах.
Мы пьем арак и горячий чай, потому что идет дождь, холодно, мы устали после ночной бури, снесшей навесы носильщиков. Они бросают груз и хотят вернуться к теплу своих деревень.
Виною всему полуголый святой человек. Он пришел вчера в лагерь и принялся призывать всех богов индуизма и ламаизма, колдуя при помощи трезубца Шивы, украшенного всевозможной ветошью; он извивался на утоптанной земле рисового поля, где мы разбили лагерь, издавая нечеловеческие вопли. За театральное представление нужно было заплатить. Мы дали ему несколько мелких монет, в общей сложности около рупии. Очевидно, этого было мало, и он своим трезубцем вызвал ночной ливень, грозу и моральное разложение каравана.
И вот мы покидаем тибетянку.
Лама бросает поверх наших голов гореть риса, флажки с оттиснутыми на них молитвами трепещут на поднимающемся ветру. Ветер несет с собой тучи и ливни, а мы идем по топким дорожкам от хижины к хижине, от дома к дому, от хлева к амбару, выгоняя отовсюду носильщиков, трясущихся от холода и сырости, потому что они родом из теплой дхаранской низменности. Нам помогают шерпы, караван растягивается на многие километры размокших глинистых троп. Вокруг рисовые поля, за ночь быстро заполнившиеся водой, и деревни, привлекающие теплом своих очагов не только носильщиков, но и нас.