Восковые фигуры - страница 14

Наступил вечер, и народ понемногу стекался. Выбрав удобную позицию между раздевалкой и залом и оставаясь как бы в тени, Пискунов стал внимательно оглядывать присутствующих, держа также в поле зрения и тех, кто заново появлялся: ничего теперь не оставалось, как рассчитывать лишь на самого себя.

— Михаил Андреевич! — вдруг послышалось сзади. — Чего это вы здесь делаете? — Рука приоткрыла портьеру. — От кого-то спрятались? Здравствуйте!

Пискунов оглянулся не без досады. Это был Алексей Гаврилович, он откуда-то его знал, но откуда — вспомнить хоть убей не мог, наверно, в какой-то компании познакомились; ни фамилии, ни кто он такой, тоже не знал, просто Алексей Гаврилович и все.

— Ищу преступника, — сказал Пискунов. — Тихо, не привлекайте внимания, если хотите, можете помочь. Я его в лицо не знаю…

— Будете брать?

— Нет-нет, у меня другая сейчас задача: познакомиться, войти в доверие, если удастся, конечно.

— Понимаю. Чтобы потом прихлопнуть всю шайку-лейку сразу. Какая свежая мысль! Этот тип вооружен, как вы думаете?

— Не могу обещать, не знаю. Имеет значение?

Алексей Гаврилович замялся конфузливо, потупил глаза.

— Видите ли… Имею маленькую слабость, люблю, чтобы на мне все было с иголочки, без изъяна. — И он грациозно повернулся на каблуке, давая возможность обозреть себя. — Только что от портного. И вдруг, представляете, в меня стреляют! Чертовски неприятно.

— Неприятно в каком смысле?

— Дырка в новом плаще.

Пискунов с интересом сосредоточился: шутник, однако.

— Сатира — это юмор, у которого прорезались зубки!..

— Как вы сказали, пардон?

— Да так, одно изречение вспомнилось. Повесьте плащ на вешалку. На моей памяти еще не было случая пропажи вещей. Тем более что тут никто никогда не раздевается.

Знакомый улыбкой поблагодарил за совет, снял плащ и с любовью водрузил на плечики — будто весьма важному лицу услужил вниманием. Шляпу повесил сверху на крючок и, поймав свое изображение в зеркале, стал причесываться и прихорашиваться механически — заученными движениями, как состарившаяся кокетка. У него было бесцветно-заурядное лицо манекена, голубые, со стеклянным блеском глаза и тонкие губы, заметно подкрашенные, что еще больше делало его похожим на даму.

«Откуда же я его все-таки знаю? — мучился Пискунов, испытывая то смутное чувство тревоги, какое охватывает честного человека при виде милицейской фуражки. — И разговаривали даже!»

— Вот уж не думал, что вы работаете в уголовном розыске!

— Кто вам сказал, что я работаю в уголовном розыске? Местная пресса, корреспондент. А если честно, пишу детективный роман. По заданию… издательства! — соврал Пискунов. — Догадываетесь теперь, что мне нужно? Прототип, живые черты, то, что из пальца не высосешь. Конечно, рядовых преступлений полным-полно, так ведь хочется чего-нибудь этакого… — И Миша пощелкал пальцами.

— Какой шармант! Так вы писатель? Ах, Боже мой, Боже мой! Пишете детектив! Тогда я весь к вашим услугам! Позволите? — Алексей Гаврилович засуетился, затрепетал от избытка почтительности, шаркнул ножкой. — А ведь вы, кажется… Или ошибаюсь?

«Где я видел эту фальшивую физиономию?» — терзался опять Пискунов. Краем глаза продолжал оглядывать вошедших, а сам настойчиво рылся в памяти в надежде отыскать тлеющий уголек под слоем пепла. Казалось почему-то важным припомнить, где и при каких обстоятельствах они могли раньше сталкиваться; было четкое ощущение, что встреча эта не так давно произошла, а главное, ей сопутствовала какая-то абсолютная чушь, нелепость, в которую и поверить трудно. Вроде того, что Алексей Гаврилович утратил объем и был совершенно плоским; Пискунов, помнится, даже руку протянул, чтобы пощупать, но на что-то твердое наткнулся. А возможно, и не так было. Проще всего спросить, да как-то неудобно.

Для человека с воображением хуже всего неизвестность. Вот и сейчас, приглядываясь к Алексею Гавриловичу, Пискунов неизвестно чего испугался. Все же преодолел болезненный синдром, шутливым тоном поблагодарил за готовность посодействовать. Задача состоит в том, чтобы прозондировать публику на предмет наличия криминала и, действуя методом исключения, ограничить круг подозреваемых до одной персоны.