Восьмая жена Синей Бороды - страница 6
Дезмонд тем временем принес фарфоровую кружку и подал ее Энни. Питье на вид напоминало травяной чай. Пахло приятно.
Энни обхватила кружку руками, но пить не решалась.
– Не бойся. Пей. Я сам собираю травы и хорошо знаю их действие. Природа щедро делится со мной своими секретами.
– Бывают такие секреты, которые лучше не знать, – почему-то Энни вспомнила фразу, которую часто произносила Ханна.
– Тоже верно, – улыбнулся Дезмонд.
Энни сделала небольшой глоток. Вкус был нейтральный, но запах обволакивал ее и успокаивал. С каждым глотком становилось теплее и уютнее. Страх куда-то отступал.
– Спасибо, очень вкусно, – Энни протянула герцогу пустую кружку. – Мне пора домой. Да и ребята меня заждались.
– Где они тебя ждут?
– В лесу, на горе.
– Грета, девочка, если они умные, они уже давно ушли домой, проводить время в лесу ночью не лучшая затея.
– Они не уйдут! Я бы не ушла!
– Это я понял. Давай я довезу тебя до дома, и если твоих друзей не окажется, ты все расскажешь взрослым, и вы пойдете их искать.
– До дороги в Ольстен. Я не хочу, чтобы поползли слухи.
–Так и быть.
Дезмонд взял фонарь и вывел ее на улицу, придерживая за локоть, чтоб она не споткнулась. Энни было хорошо и спокойно, несмотря на страшные тени, отбрасываемые деревьями на освещенную луной поляну. Даже тревога о друзьях улеглась. Герцог Уэйн прав – они, скорее всего, уже давно дома.
Дезмонд вел ее к заднему двору, где располагались хозпостройки. У конюшни он попросил ее подождать, а через несколько минут вывел оседланного и взнузданного жеребца.
– Каталась на лошади?
– Чуть-чуть. В телеге, – зачем-то добавила Энни.
– Тебе понравится, – он подхватил ее и усадил на холку жеребца.
Энни инстинктивно вцепилась пальцами в гриву. Дезмонд усмехнулся и ловко запрыгнул в седло, успев поймать потерявшую равновесие девочку.
– Ну-ну, спокойно. Мы еще с места не тронулись, а ты уже падаешь.
Энни вертела головой, осматривая постройки и пытаясь увидеть, где же те шесть яблонь, о которых говорил Франц.
К удивлению Энни, они вскоре выехали на дорогу.
– Здесь есть дорога? – в голос высказала свои мысли она. – Я думала, что замок со всех сторон окружен непроходимым лесом. Так говорят.
– А как ты думаешь сюда доставляется провизия? Конечно, дорогой можно воспользоваться не всегда. В сезон дождей здесь большая грязевая каша, в которой вязнет транспорт.
Дезмонд не гнал лошадь, заботясь об удобстве маленькой наездницы.
Когда показались огни Ольстена, Энни закричала:
– Все, стойте, стойте! Дальше я сама.
– Ты точно дойдешь?
Он натянул поводья, и жеребец остановился, недовольно всхрапнув.
Дезмонд спрыгнул с седла и, подхватив Энни за талию, снял ее с лошади.
– И скажи матери, чтобы больше тебя не отпускала в лес ни одну, ни с ребятами. В лесу не безопасно. Мало ли что может случиться.
Энни кивнула и вдруг заголосила:
– Нет! Нет! Там же моя капуста! Я оставила ее на кухне!
– Грета, не стоит так печалиться из-за какой-то капусты.
– Нет! Вы не понимаете. Они мне теперь не поверят. Скажут, что испугалась.
Дезмонд расхохотался и снял с пальца перстень.
– Это фамильный перстень. На нем мои инициалы. Если вдруг кто-то из этих шалопаев посмеет сказать, что ты врушка, просто покажи им этот перстень и скажи, что никаких голов герцог Уэйн не хранит.
Энни ошарашенно смотрела на массивное кольцо, лежавшее у нее на ладони.
– Я не могу его взять. Оно очень дорогое.
– Если ты делаешь дорогой подарок от души, тебе воздастся сторицей. К тому же когда отпадет надобность кому-то что-то доказывать, ты сможешь мне его вернуть, если захочешь.
Он сжал ее ладонь в кулак, заставляя принять дар.
Энни нашарила в кармане свернутый рисунок и протянула герцогу.
– Я же говорил, что воздастся сторицей, – усмехнулся он, и уже через пару минут до Энни донесся цокот копыт.
Путь до Ольстена лежал среди полей, ощетившихся стерней, и был не так близок, как того хотелось Энни. Со стороны леса и с реки тянулся густой туман, стелился по полям, подбираясь к дороге. От холода в голове Энни начало проясняться. Вернулись страхи. Вдруг с ее друзьями что-то случилось, а она так легко поверила человеку, которого видела впервые в жизни. Кольцо в кулаке запекло, обжигая, будто говоря, что она поступила неправильно. Она представила, как будет рыдать Ханна, потеряв единственного сына, как тетушка Маргарет упадет в обморок от горя, а отец Франца будет смотреть на нее презрительным взглядом, в котором будет ясно читаться: ты предала их всех.