Восьмой участок кладбища - страница 4

Попрощавшись, Семеныч отдал трубку Салову, поправил очки и хмуро посмотрел на гостей.

— Чего ж вы мне голову морочите? — спросил он.

— В смысле, на? — не понял Лопатин.

— С бородой у вас кто из землекопов?

— Михалыч.

— Вот он и хоронил вчера. Кадровик его в последний путь провожал, говорит, мужик очень хороший был. Только скромный шибко.

Контора кладбища, отделанная мрамором и гранитом, тонула в лучах заходящего солнца. Заасфальтированная площадка, расчерченная косыми белыми полосами под парковку машин, почти опустела. Но привычной томной вечерней тишины не было и в помине. Над маленьким Моськой нависал огромный бородатый мужик со здоровенным фингалом под заплывшим глазом.

— Твой наряд? — рычал он, тыкая бумажкой под нос директору.

— Не помню я такого наряда! — кричал в ответ Моська.

— Ты меня из Тамбова вызвонил, потому что их уже отпустил и найти не мог! — указав в сторону подошедших сменщиков, сердито заявил мужик. — Подпись свою узнаёшь?

— Не узнаю! Выкапывай обратно, не положено там хоронить.

— Чо?!

— Выкапывай и никаких разговоров!

— Замолчите.

Салов произнес это тихо, даже не повысив голос, но оравшие друг на друга мужики разом смолкли и удивленно обернулись к нему. Было в голосе землекопа нечто такое, что заставило их послушаться. То, что придает словам вес и силу — полная убеждённость в своей правоте. Грубые черты его изменились, закатное солнце оттенило их, сделав лицо похожим на старые портреты. Их рисовали мастера, искавшие в лицах не схожесть, а смысл.

— Не будем мы трогать эту могилу! — сказал, словно вынес решение Салов. — Нельзя.

— Почему? — неожиданно тихо, почти шепотом спросил Моська.

— Вы не поняли ещё? Пока отец с мамкой пацана растили, отличная семья была. Пока он учился — его класс Олимпиады выигрывал, пока воевал — наши фанатиков давили, пока работал — завод отличные товары выпускал, пока в райсовете был — дороги асфальтировали, школы открывали и детские сады строили. А как уходил — всё рушилось.

— Так кто же он? — огладил перебинтованной рукой бороду Михалыч.

Салов пожал плечами.

— Незаметный человек, — ответил он, — на которых земля держится.

— Выкопаем, на — и планете трындец?

На слова Лопатина напарник не ответил, только как-то странно ухмыльнулся, после чего достал помятую пачку сигарет и предложил товарищам. Взяли все, даже некурящий Моська.

— Чо там в Тамбове, Михалыч? — переключаясь на другой разговор, словно все важное уже решено, спросил Салов. — Развелись твои?

— Ты не поверишь, — осторожно потрогал фингал бородач. — Пока мы стенка на стенку дрались, они помирились и укатили в Таиланд по горящей путевке.

— Вот видишь…

— Чо вижу?

Вместо ответа Салов достал из кармана телефон и набрал номер:

— Верка, ты? — спросил он. — Давай завтра на дачу сходим? Должок за мной!