Воспитательные часы - страница 58
Я неуверенно покусываю внутреннюю сторону щеки. Что, если он не ответит?
Но что, если он это сделает?
— К черту. — Слова поднимаются на выдохе, погода такая холодная, что моя бравада превращается в пар.
Имя Ретта освещает мой экран, счетчик тикает вверху.
Одна секунда.
Три.
Восемь.
— Алло?
— Ретт? — Слышу шорох, как будто он лежит в постели и выворачивается из одеяла. На краткий миг я представляю, что он без рубашки, босиком, в одних трусах, а его крепкое тело завернуто только в одеяло.
— Алло?
Он не узнает мой голос?
— Эй. Это Лорел.
— Эй, что случилось? — Он зевает.
— Надеюсь, я не помешала. — Закатываю глаза; как глупо это звучит? Очевидно, он в постели или что-то в этом роде.
Дерьмо. Что, если он не один?
Пфф.
Да, мы ведь говорим о Ретте, конечно, он один.
— Нет, ты ничему не мешаешь. — Он делает паузу. — Я думал, ты сегодня куда-то собралась.
— Я была. Я… то есть, хочу сказать, — продолжаю болтать. — Мы ходили, я, кузина и ее друзья.
Сжимаю губы.
— Ты что, пьяная набираешь мой номер? — спрашивает он медленно, осторожно.
Я неловко смеюсь, слегка дрожа от холода и нервов. Обнимаю себя, жалея, что у меня нет пальто или хотя бы толстовки, хоть чего-нибудь, чтобы защититься от холода.
— Нет, я трезвая. Трезвая на сто процентов. — Ладно, скорее девяносто шесть процентов, но кто считает? — На улице холодно, а я стою у кирпичного здания. Внутри так громко.
— Ты в порядке?
— Да, я в порядке. Просто немного в затруднительном положении.
Тишина.
— Ээ…
— Ты можешь как-нибудь за мной приехать?
Снова тишина.
Я прямо слышу, как он щурит карие глаза.
— Ты уверена, что ты трезвая?
— Да.
Снова шорох. Похоже, он в движении.
— Где ты?
Я прижимаюсь к камню и улыбаюсь.
— Даффи.
— Даффи, Даффи… — он пытается определить координаты бара. — Окей. Дай мне десять минут.
— Хорошо.
— Возвращайся в помещение, чтобы согреться. Я напишу тебе, когда буду в квартале.
— Хорошо, я так и сделаю. — Сдерживаю улыбку. — И спасибо тебе.
Ретт хмыкает. Я представляю, как он надевает спортивные штаны, натягивает их на худые бедра.
— Сейчас буду.
И он здесь, приехал я имею в виду. 8амечаю его через восемь минут, знакомый черный джип подъезжает к обочине перед захудалым баром.
Я толкаю дверь, делаю одиннадцать шагов по тротуару, сумочка висит на цепочке через правое плечо.
Ретт уже выскочил из машины, подбегает ко мне, опередив у пассажирской двери, его глаза быстро, едва заметно сканируют мое тело.
Я снова дрожу, но не от холода.
— Эй. — Он улыбается мне сверху вниз, обходя стороной, чтобы я могла запрыгнуть.
Делаю паузу перед тем, как забраться внутрь, выдыхая:
— Эй! — И сама рассматриваю его фигуру: серые спортивные штаны низко висят на бедрах. Темно-серая футболка Айовы плотно облегает его широкие плечи. Коричневые кожаные шлепанцы, несмотря на холод.
Пальцы ног виднеются из-под штанов. Мило.
Я задеваю его, хватаюсь за дверь, чтобы не упасть, наклоняюсь слишком близко; Ретт пахнет свежим душем.
Чистый.
Мужской.
Как одеколон, мыло и свежий воздух.
Или может это просто свежий воздух…
Я не могу сказать, приклеены ли его глаза к моей заднице, когда забираюсь внутрь, но на всякий случай медленно поворачиваю бедра. Неторопливо пробираюсь на сиденье. Пристегиваюсь. Смотрю, как он трусцой возвращается на водительское место.
Сдерживаю улыбку, когда он проверяет движение, прежде чем открыть дверь.
Провожу ладонью по прядям своих длинных волнистых волос. Они спадают на одно плечо, гладкие и шелковистые, вниз по изгибу груди.
— Спасибо, что заехал за мной.
— Без проблем.
— Не знаю, как тебя и благодарить.
Черт, это прозвучало пошло? Непристойно? Как будто я предлагала ему заплатить за мою поездку минетом
Почему я думаю об этом? Господи, Лорел, почему ты думаешь о том, что у него в штанах?
Рррр!
Радио начинает играть медленную песню о любви, которую после сегодняшнего вечера я не услышу, не подумав о Ретте. Он протягивает руку, поворачивая кнопку громкости влево. Убавляет звук, так что все, что у нас есть для компании, это звук двигателя машины.
Под уличными фонарями я изучаю его профиль, в животе у меня порхают бабочки. Они поднимаются, распрямляют крылья, начинают трепетать от очертания его нижней губы и изгиба греческого носа.