Воспоминания: 1802-1825. Том I - страница 7
Император, согласно старому обычаю, остановился в Петровском дворце в 2-х верстах от городской заставы. Огромное количество народа покрывало равнину и все дороги; он уклонился от этого беспорядочного въезда, прибыв по другой дороге, и в одном из экипажей своей свиты. Но едва стало известно о его прибытии во дворец, как тысячи голосов потребовали его видеть; вынудили его прекрасную скромность показаться; он появился на балконе с императрицей Елизаветой; пугающая тишина свидетельствовала о почтении народа, но как только император поклонился, крики «ура» взорвались как гром; это выражение народной радости пронзило нас всех испугом и почтением.
Спустя несколько дней император появился в этой старой и великолепной столице империи, в этом городе, который своим положением представлялся границей Европы и Азии; в этом городе, украшенном тысячью четыреста храмами и бесчисленным множеством дворцов, которые свидетельствовали о ее богатстве и превосходстве над такой большой частью земного шара.
Вся Россия, казалось, находилась на пути следования государя, жаждавшая и счастливая его приветствовать, звон колоколов, военная музыка, крики «ура» сопровождали его в Кремль. Здесь, сойдя с лошади, этот могущественный монарх благоговейно склонился перед образами, кои держал архиепископ Платон, окруженный всей пышностью церкви и ожидавший его при входе в храм, где покоятся мощи святых, где находятся могилы былых государей России и где коронуются императоры. Тысячи голосов откликнулись на обеты, которые этот почтенный епископ произнес во славу этого царствования, и тот же самый энтузиазм провожал императора до его дворца в Немецкой слободе.
Я проживал у дяди — брата отца; моя тетушка — превосходная женщина — взяла всю заботу обо мне лично на себя. Ее горничные, все до одной хорошенькие, питали слабость одна за другой к племяннику дома и бесконечно способствовали тому, чтобы мое пребывание в Москве было приятным. Одна толстая княгиня — подруга моей тетушки — также приехала из глубины провинции, чтобы принять участие в празднованиях в Москве; ее разместили прямо в стороне от моих комнат. Вскоре мы нашли общий язык; а ночью по моему возвращению с балов, она не пропустила случай зайти пожелать мне спокойной ночи, но ее прелести, хотя очень обширные, не очень привлекали, тем более, что на самом деле я был влюблен в молодую княгиню Суворову, которая в Москве, как и в Петербурге, продолжала собирать в доме своего отца толпу обожателей. Это было наше общее свидание, все дни мы вновь там встречались, а утонченное кокетство этой женщины, действительно соблазнительной, знало, как заставить всех надеяться и довольствоваться одним только наслаждением от знаков внимания. Все дни мы были на балу, чаще на двух, но покидали их и обычно заканчивали вечер у госпожи Нарышкиной, чей дом стал собранием самых прекрасных светских особ.
Коронация прошла со всей пышностью и принятыми обычаями; в течение этих дней император жил в Кремле. Затем он вернулся в свой дворец в Немецкой слободе; праздники следовали один за другим с истинно азиатской роскошью вплоть до его отъезда. Тот, что дал граф Шереметев в своем поместье вблизи города, был особенно замечателен богатством, которое в нем проявилось. Император, утомленный всей этой шумихой, возвратился в Петербург, куда также вернулись полки гвардии: я так много развлекался и, как флигель-адъютант, не имея почти никакой работы, получил позволение продлить свое пребывание в Москве, где я сделал несколько знакомств и где в особенности нашел женщин, очень хорошо расположенных к молодым придворным офицерам.
Но, наконец, было нужно возвращаться к своим обязанностям. Я нашел Петербург грустным или, скорее, я сам сюда привез усталость от удовольствий. Я снова возобновил связь с госпожой Джулиани, но мне не хватало чего-то. Я начал стыдиться своей столь ничтожной жизни; желание выделиться из толпы молодежи поколебало мои удовольствия, но придало мне мужества, чтобы их оставить. Генерал Спренгпортен, возвратившийся из Парижа после выполнения миссии, порученной ему императором Павлом, представил план поездки по России и попросил двух офицеров для сопровождения. Император одобрил его проект, а я с готовностью ухватился за эту отличную оказию с тем, чтобы освободиться от своего бездействия. Я представился, и генерал Спренгпортен попросил за меня у императора, который имел милость позволить мне быть в этой поездке. Вторым офицером стал майор артиллерии Ставицкий. К нам присоединился рисовальщик, господин Корнеев, и мы начали готовиться.