Воспоминания Калевипоэга - страница 38

В пьесе той презанимательнейшая история о юном самодеятельном датском философе излагается. Сей достопримечательный труд потому дорог мне, что в несчастливой любви злопамятного и скептичного принца, а также прелестной Офелии много схожести с некоторыми моей судьбы поворотами нахожу. И часто оттого вновь историю оную перечитываю.

Так вот, любезный читатель, как только я клубок рассказа моего до конца размотаю, узнаешь ты, каким манером я казус разрешил.

Как-то раз вечерком, над любезной сердцу моему книгою склонившись, перечитывал я то место, кое, без сомнения, и тебе, читатель мой, знакомо:

Хотя изложенное происходит в ином королевстве, пред мысленным взором моим возник вдруг брег Чудского озера, штабель досок и некий богатырь, в сон погруженный. В задумчивости глядел я в книгу, глаз отвести не в силах от строчки, петитом набранной:

Вливает яд в ухо спящего…

Ах, так, вливает, значит?.. В ухо, стало быть?.. Да притом спящего?..

И малые буквочки внезапно стали расти, распухать, раздуваться и мистический смысл обрели:

Небо и ад! Что же за зелье в тот раз в руке похитителя меча было?!

Нет, то не «Гекате посвященная отрава» и не снотворное, ведь не умер я, а поутру в свою пору проснулся благополучно.

Я просто начисто оглох…

И вообразил я такую картину: Колдун с зажатой в кулаке присыпкой — золотистыми спорами плауна и пыльцой ликопердона — подкрадывается к спящему, и вот наполняет мелкий порошок ушную раковину утомленно похрапывающей жертвы.

Но ведь ветер может сдуть пыльцу и прочистить ухо?.. О нет, злодей того не допустит! Из махонького туеска льет хитроумный травосмеситель на присыпку густое тимьяновое масло, а также клейкий экстракт папоротника, и пробки в ушах готовы, пациент глух, как тетерев. Но может ли Колдун спокоен быть, что спящий не проснется вдруг? Ведь подопытный субъект молод, здоров и притом холост. И кто предугадает, что ему приснится, — самый благонравный из нас от фривольных шуток Морфея не гарантирован, — а при неспокойном сне и пробки из ушей выскочить могут… Ну, а ежели клок мха валерьяной окропить? Тогда уж надежно будет.

Сказано — сделано. И похититель меча без помех приступил к перекладке штабеля досок, ведь спящий ни хрена не слышит.

Так оно и было. Именно так должно было быть.

Открытие сделано, объяснение найдено. Радостно возопил я «эврика», как принято у греков, да так громко, что Белогривый с испугу задними ногами взбрыкнул, аж комья полетели.

После долго не мог я уснуть, все размышлял о руководящей и направляющей роли литературы и искусства. Поучительного содержания художественные произведения широкие горизонты человеку открыть могут. И не только в небесных сферах и на земле, но и в подземном мире.

Ежели бы какой ученый муж вздумал сравнивать меж собой богатырей разных народов, он с несомненностью установил бы, что кое в чем между ними есть немалое сходство. Почти все проявляли интерес к подземному царству и стремились попасть в оное. Богатыри Амиран и Прометей побывали там еще при жизни. А я, как вам известно, дважды проделал сей рейс.

Когда ныне, постаревший и умудренный, оглядываюсь я назад, приходится признаться, что первая экскурсия в Преисподнюю была мною предпринята не из духовных, а из плотских побуждений. Объяснением сего может служить, что в ту пору я еще не являлся законченной, вполне сформировавшейся героической натурой, а был рядовым молодым богатырем-сангвиником без твердых убеждений и свойственных всякому порядочному герою качеств, позволяющих ему служить личным примером.

Много дней таскался я с досками на горбу по зыбучим болотам, питаясь при этом весьма нерегулярно. Устал, как собака, инда коленки дрожали, чуть в плевой луже Ильм-озере не утоп. Но, как говорится, лихи напасти, ан привалит счастье; и вот нос мой вдруг учуял приятнейшее благоухание — пахло супом, что весьма меня удивило, так как поблизости никакого жилья не было, только лес густой. Есть мне зело хотелось; сбросил я доски, раздул ноздри и, повинуясь указке своего носа, потопал в чащу. В густых зарослях предстала моему взору диковинная пещера, перед входом горел большой костер, над ним огромнейший котел подвешен, а вокруг трое перепачканных сажей мужиков хлопотали, хворост в огонь подбрасывали. Запах из котла шел божественный, облизнулся я и спросил мужиков, из чего они варят сию ароматную похлебку.