Воспоминания кавалерист-девицы армии Наполеона - страница 22

— Хорошо, — сказала я одному из них, к которому испытывала наибольшее расположение, — постарайся хотя бы спасти мою каску.

Он смял ее и сумел спрятать, как мне показалось, на дне корзины, которую оставили маркитантке.

В Карманьоле нас разместили в конюшне одного из постоялых дворов. Банда каких-то безумцев попыталась нас перебить. Своим спасением мы были обязаны французским эмигрантам, сопроводившим нас до самого Турина.

В Турине нас заперли в какой-то церкви, даже не дав нам соломы, чтобы постелить ее на пол. Днем в определенные часы нас выводили подышать свежим воздухом. Когда опасность быть сожженной, как ведьма, прошла, я отдала маркитантке ее юбку и косынку. Я опять надела свою каску, штаны и жилет, и теперь сидела в самом углу площади, располагавшейся перед церковью; вместе с двумя моими товарищами мы занимались тем, что охотились на блох, этих гнусных неотъемлемых спутников жизни военнопленных. Эрцгерцог Карл[55] проезжал мимо. Он посмотрел на меня с некоторым состраданием и направил лошадь ко мне, видимо, приняв меня за ребенка.

— Вы начали службу очень молодым, мой юный друг, вам не повезло; но держитесь, скоро наступит мир, и вас обменяют.

И он протянул каждому из нас троих по серебряной монете.

Через несколько дней я сидела на том же самом месте, и со мной произошло другое счастливое происшествие. Я находилась рядом с нашей маркитанткой, кормившей грудью своего ребенка. Один прохожий засмотрелся на нее. Вместо того, чтобы пожалеть несчастную, он принялся насмехаться над ней, говоря по-французски:

— Еще одна богиня свободы! Ну, что же, здравствуй, гражданка богиня.

Бедная маркитантка заплакала, не находя, что ему ответить. Я подняла глаза на этого человека и узнала в нем некоего пьемонтца, странного типа и мерзавца, который сначала воевал во французской армии, а совсем недавно бросил нас, чтобы переметнуться к австрийцам. Я осыпала его всеми ругательствами, каких он заслуживал. Другой прохожий остановился, чтобы послушать мою тираду, а пьемонтец поспешил удалиться. Второй человек завязал со мной беседу. Он спросил, в какой части Франции я родилась. Я ответила, что в Бургундии. Тогда он сказал, что служит у принца де Линя[56] и что его хозяин часто рассказывал ему о Бургундии, где у того много знакомых и где он часто имел самый дружеский прием. Задав еще несколько вопросов, он удалился, попросив меня подождать на этом же месте его возвращения.

Вернулся он очень скоро.

— Я поговорил о вас со своим хозяином, — сказал он, — и получил разрешение привести вас к нему. Между нами, он очень любит французов. Он хочет познакомиться с маленьким пленником, который так ловко отшил этого пьемонтца и который к тому же родился в Бургундии.

Принц де Линь жил во дворце Кариньян.

Милосердный слуга провел маленького босяка длинной вереницей великолепных апартаментов до рабочего кабинета, где принц сидел за бюро в халате и вышитом шелковом колпаке. Принц поговорил со мной о Бургундии, а также о 9-м драгунском полке, который возник на базе полка драгун Лотарингии, в котором его отец (не думаю, чтобы я ошибалась) служил капитаном. Он расспросил меня о моей службе, соизволив показать интерес к маленькому драгуну Сан-Жен. Ободренная такой благосклонностью, я сообщила ему, что я женщина. Он вскрикнул от неожиданности и, не теряя времени на ответ мне, вскочил из своего кресла и потянул за веревку звонка. Он тут же начал раздавать распоряжения, чтобы к нему немедленно позвали господ таких-то и таких-то, графа де… барона де… Кабинет тут же наполнился людьми из дома принца. Каждый раз, когда появлялся кто-то новый, я должна была вновь рассказывать свою историю, и принц добавлял каждый раз:

— Слышали ли вы когда-нибудь о чем-то подобном? Она — женщина! На такое способны только эти черти французы!

Когда всеобщее любопытство было утолено, принц сказал мне, что я должна была бы очень страдать от моего плена. Он заставил меня поесть прямо у него в кабинете, на журнальном столике, потом он послал разыскать некоего графа Дево, французского эмигранта, который нашел, что шпага кормит его слишком плохо, и посему прибег к игле, став закройщиком. Господин граф обмерил меня с головы до ног. Вызванный хирург осмотрел мои раны, которые уже начали зарубцовываться, образуя на коже утолщения.