Воспоминания немецкого генерала - страница 27

В период с 7 по 10 октября мы занимали и остальные территории, населенные немцами. Я проследовал через Кааден (Кадань) и Заатц (Жатец) в Теплиц-Шёнау (Теплице-Шанов). Наших солдат везде встречали с радостью. На каждом танке, как и на всей остальной моторизованной технике, висели венки из цветов. Огромная толпа молодых людей и девушек на улице иногда даже мешала двигаться нам дальше. Тысячи солдат немецкого происхождения, демобилизованные из чешской армии, возвращались домой пешком, на большинстве из них была еще чешская униформа, а за плечами вещмешки – армия победила без всякого боя. Мы проследовали через первые линии чешских укреплений. Они оказались не столь крепкими, как мы предполагали; но все равно хорошо, что нам не пришлось брать их в кровопролитном бою.

Самой большой радостью для нас был мирный оборот политической ситуации. На эту полоску немецкой земли война могла бы принести особенно много бед, и многие немецкие матери потеряли бы своих сыновей.

В Теплице я остановился на постой в курзале, принадлежавшем князю Клари-Альдрингену. Князь и княгиня встретили нас радушно. Мы познакомились с членами немецко-богемской аристократии и были рады обнаружить, сколь истинными немцами они остались. Я считаю, что лорд Рансимен правильно оценил ситуацию в Чехословакии и что его взгляды в немалой степени поспособствовали сохранению мира в этот раз.

Так или иначе, политическое напряжение несколько ослабло, чему все мы были очень рады. У меня появилась возможность поохотиться на оленя, и за две недели моя коллекция трофеев пополнилась неплохими экземплярами.

1938 год подходил к концу, и солдаты, которые, как и я, не имели ничего общего с политикой, надеялись, что, несмотря на недавний бурный период, теперь настанет мир. Мы считали, что Германии предстоит заняться долгим процессом ассимиляции приобретенных территорий и новых людей; мы верили, что, закрепив свои приобретения, Германия станет таким сильным европейским государством, что сможет мирным путем достигнуть всех своих национальных целей. Я собственными глазами видел и Австрию, и Судеты; несмотря на весь энтузиазм, с которым люди радовались присоединению к рейху, экономическая ситуация на обеих этих территориях была столь плоха, а различия между структурой управления в них и в остальной части рейха были столь велики, что длительный период мира казался мне необходимым для того, чтобы произвести успешное и надежное объединение германских земель. Мюнхенское соглашение, казалось, предоставляло для этого все возможности.

Значительные успехи Гитлера в области внешней политики рассеяли зловещие впечатления о кризисе предыдущего февраля. Даже замена Бека Гальдером на посту главнокомандующего в сентябре потеряла свое значение в свете успеха в Судетах. Генерал Бек ушел со своей должности, потому что не разделял взглядов Гитлера в области внешней политики, считая их опасными. Предложение Бека о том, что всем генералам следует сделать заявление в поддержку мира, Браухич, к сожалению, отверг сразу же, и генералы так никогда и не узнали об этом. Я вернулся из Судет в Берлин в предвкушении продолжительного мирного периода и снова принялся за работу. К несчастью, я ошибался.

Ближе к концу октября по случаю открытия нового крыла гостиницы «Элефант» в Веймаре была устроена местная партийная вечеринка (Gautag). На ней присутствовал Гитлер, и меня тоже пригласили, как командующего XVI корпусом и самого старшего по званию офицера в Веймарском округе. Официальное открытие вечеринки произошло в штадтшлоссе[7], и кульминацией его стала речь Гитлера, которую он произнес перед собравшимися на открытом воздухе. В своей речи Гитлер резко высказывался против Англии, и особенно резко – о Черчилле и Идене. Предыдущую речь Гитлера в Саарбрюккене я пропустил, поскольку был в тот момент в Судетах, и меня очень удивила эта новая напряженность. После речи Гитлера в «Элефанте» состоялось чаепитие. Гитлер пригласил меня за свой стол, и я смог пообщаться с ним на протяжении двух часов. Я спросил его, откуда такая резкость в высказываниях против Англии. Как оказалось, причиной его отношения стал тот факт, что он счел поведение Чемберлена в Годесберге по отношению к себе неприемлемым и был возмущен преднамеренной грубостью некоторых известных лиц, являвшихся к нему с визитом. Послу Англии Гендерсону Гитлер заявил так: «В следующий раз, если хоть один ваш человек придет ко мне неряшливо одетым, я велю своему послу заявиться к вашему королю в свитере. Так и передайте своему правительству». Мне он долго и с негодованием описывал случаи, воспринятые им как недоброжелательные, и заявил в итоге, что Англия не заинтересована в установлении дружественных отношений с Германией. Гитлер переживал это особенно глубоко еще и потому, что изначально он с большим уважением относился к Англии и лелеял мечту о тесном сотрудничестве между нашими двумя странами.