Воспоминания о монастыре - страница 30

Король отправился в Мафру выбрать место для будущего монастыря. Стоять монастырю на холме, прозванном Вела, отсюда видно море, здесь текут обильные и добрые на вкус воды для будущего огорода и плодового сада, здешние францисканцы не отстанут от цистерцианцев из Алкобасы по этой части, святой Франциск Ассизский, может, и довольствовался бы скитом, но ведь он же был святой и давно умер. Помолимся.

Еще один железный предмет позвякивает теперь в котомке Балтазара Семь Солнц, это ключ от усадьбы герцога Авейро, ибо отец Бартоломеу Лоуренсо уже получил упоминавшиеся нами магниты, хотя еще не располагает субстанциями, о коих умолчал, но теперь он может продолжать сооружение летательной машины и привести в исполнение договор, согласно каковому Балтазар Семь Солнц становился правою рукой Летателя, поскольку левая и не нужна, ибо нет ее у самого Бога, как объявил священник, а он изучал эти мало кому доступные материи и знает, что говорит. А поскольку Коста-до-Кастело, где стоит дом Блимунды, находится слишком далеко от предместья Сан-Себастьян-да-Педрейра, где усадьба герцога, и на дорогу туда да обратно уходило бы слишком много времени, решила Блимунда бросить дом, чтобы не расставаться с Балтазаром. Потеря была невелика, крыша да три шаткие стены, четвертая прочная из прочных, потому как служила ею стена замка, простоявшая века, и если не скажет какой-нибудь прохожий, Гляди-ка, пустой дом, и с этими словами не поселится в том доме, то года не пройдет, как обвалятся три стены и крыша и только несколько необожженных кирпичей, расколовшихся или распавшихся в прах, останется на том месте, где жила Себастьяна-Мария ди Жезус и где Блимунда впервые открыла глаза и увидела мир, ибо уста новорожденной еще не вкусили пищи.

Балтазар с Блимундой за один раз перенесли пожитки, всего-то и было, что узел да сверток с постелью, узел нес Балтазар на спине, сверток несла Блимунда на голове. По дороге передохнули разок-другой, во время отдыха молчат, говорить не о чем, бывает, и одно словцо лишним окажется, если наступает перемена в жизни, а сами мы изменились куда меньше. Что же касается малого груза, так и должно быть, пускай несут с собою мужчина и женщина то, чем владеют, и пускай помогают в пути друг другу, чтобы не вернуться на старые свои следы, ибо это пустая трата времени, и кончен разговор.

В углу сарая развернули они тюфяк и циновку, поставили рядом скамейку, а напротив сундук и тем как бы отграничили пределы нового жилья, протянули проволоку, подвесили к ней парусину, чтобы получился настоящий дом, чтобы могли мы чувствовать себя хозяевами, когда останемся одни. Когда придет отец Бартоломеу Лоуренсо, сможет Блимунда, если не нужно ей заниматься такими трудами, как стирка или стряпня, которые уведут ее к водоему либо задержат у очага, и если не предпочтет она помогать Балтазару, подавая ему молоток либо кусачки, виток проволоки либо связку прутьев, сможет Блимунда сидеть у себя дома в покое и безопасности, а этого хочется иногда самым завзятым любительницам приключений, даже когда приключения не из того разряда, к коему принадлежит то, которое здесь готовится. Парусина, свисающая с проволоки, годится и на случай исповеди, исповедник находится по одну сторону, исповедующиеся, поочередно, по другую, как раз там, где вершат оба постоянно блудный грех, состоя в незаконном сожительстве, а можно найти словцо и похуже для такого положения вещей, но отец Бартоломеу Лоуренсо отпускает им грехи с легкостью, ибо за самим собой знает грех потяжелее, грех гордыни и честолюбия, ведь он вознамерился поднять когда-нибудь в небо, куда доселе вознеслись лишь Иисус, да Дева Мария, да несколько избранных святых, эти разрозненные части, которые собирает воедино Балтазар, в то время как Блимунда говорит из-за занавеса достаточно громко, чтобы расслышал ее Балтазар, Ни в чем не грешна, отец мой.

Что касается мессы, то поблизости церквей хватает, взять хоть ближайшую, церковь Босоногих Августинцев, но если отца Бартоломеу Лоуренсо, как это порой случается, задерживают его священнические обязанности либо придворные церемонии, если они отнимают у него больше времени, чем обычно, и священник не приходит, дабы раздуть огонек в христианских душах, обитающих, без сомнения, в телах Блимунды и Балтазара, то, случается, оба забывают про долг служения Богу, он за возней со своими железками, она за возней у огня либо водоема, оба вместе в жарких объятиях друг друга, и не раскаиваются в своей забывчивости, в связи с чем позволено усомниться, подлинно ли христианские у обоих души, если таковые вообще есть. Они живут в сарае, выходят подышать воздухом, вокруг просторная заброшенная усадьба, плодовые деревья мало-помалу дичают, дорожки зарастают травами, огород зарос буйно кудрявящимися сорняками, но Балтазар серпом срезал вершки, а Блимунда мотыгой выкорчевала корешки, по прошествии времени земля эта еще воздаст им за труды. Но и досуга обоим хватает, а потому, когда зуд становится нестерпимым, Балтазар кладет голову на колени Блимунде, и она ищет насекомых, нечего дивиться, что водятся они у влюбленных и строителей воздушных кораблей, хотя вряд ли слова эти в ходу в описываемую пору, тогда ведь говорили на старинный лад, к примеру, замириться, а не заключить мир, как сейчас говорят. А вот у Блимунды в голове некому поискать. Балтазар старается как может, но если углядеть насекомое еще удается, то не хватает ему одной руки, чтобы удержать густые тяжелые волосы Блимунды темно-медового оттенка, только отведет прядь, а она уже легла на прежнее место, и добыча ускользнула. Всем хватит места в этом мире.