Воспоминания охотничьей собаки - страница 24

— Палыч! Тебе хватит, — донесся укоризненно-добродушный голос Директора. — А то завтра чуть свет в гай идти!

— Ты за Палыча не бойся! — отозвался жизнерадостный голосишко старого егеря. — Ты себя, Дирехтор, соблюди, а то кабы коленки не дрожали, когда не надо. Ежли неаккуратно стрельнешь по медведю, он и сожрать не постесняется. Не поглядить, что ты Дирехтор!

Общий хохот заглушил негодующие возгласы Директора.

Зауэр вздохнул:

— Когда же поесть дадут? Терпение надрывается…

Особенно долго мучиться не пришлось. Нас накормили еще засветло. Причем я обратила внимание на полное отсутствие аппетита у Жоры, который лишь нехотя повозился в своей миске и оставил больше половины ужина несъеденным. Это было тем более удивительно, что чабанский пес отличался изрядной худобой.

Я хотела поделиться своими впечатлениями с Зауэром, но тот уже спал, лежа на боку и вытянув ноги. От скуки я стала прислушиваться к разговорам людей, все еще сидевших за столом! Ага! Ну, как же иначе! Разумеется, пошли в гай быстроногие охотничьи сплетни. И тематика исключительно медвежья.

— Нам понадобилось для выставки хорошее чучело медведя, — доносится хрипловатый тенорок Директора. — Дал я задание двум нашим егерям. Да вы знаете их — это Нюзюр Кулиев и Петр Кривенко. Кордон у них на Аксу. В их обходе топтался той осенью зда-аро-вый самец. Ну, нашли его быстро. Нюзюр выстрелил, медведь — в рев и бежать. Скорей по следу. Прибегают к ежевичной поляне. Нюзюр первый, Петро за ним. А на краю поляны — толстая чинара. Только Нюзюр с ней поравнялся, медведь — шасть из-за ствола и сграбастал егеря. Нюзюр не растерялся: ружье бросил — все равно сейчас не выстрелишь, когда тебя лапы медвежьи обнимают, — и в раскрытую пасть руку — аж до локтя! Оба на задних ногах переминаются, медведь — хорошо еще ослабел от раны — рвет Нюзюру телогрейку на спине, Нюзюр одной рукой у зверя в глотке ворочает, а другой по глазам его лупит. Рев — на весь лес. Егерь вопит:

— Петро, стреляй!! Стреляй!!! Бей, Петро!!!

А Петро скачет вокруг них с карабином в руках и все никак не стреляет. Наконец, выбрал момент — дал в упор по черепу, ну, медведь и завалился. Нюзюр тогда — на Петра: что, мол, тянул так долго этакий, разэтакий! А Петр тоже волнуется, весь трясется и кричит:

— Да медведь тут орет, как сумасшедший, ты тоже орешь, как бешеный, и медведь, и ты — каждый свое орете, я уж и не знал, кого из вас слушать!

Все, конечно, смеялись и выражали некоторые сомнения в правдивости рассказа. Директор и Лесничий клялись, что все именно так и было. Я тоже знала эту историю и могла бы подтвердить ее достоверность, если б у меня спросили. Я слышала, как рассказывали об этом сами герои события.

Следующий случай оказался не менее поучительным, хотя в нем и не звучали выстрелы, не раскатывался по лесу звериный рев, не скрежетали страшные клыки. Один из гостей назвал какое-то всем известное имя и поведал о печальном эпизоде, приключившемся на охоте с обладателем этого знакомого имени.

— Ему никогда не приходилось встречаться с медведем, — говорил рассказчик. — К тому же он и охотник такой, что не очень-то и мечтал о подобной встрече. Он даже крупных кабанов пропускает. Страшновато ему по ним стрелять. В звериных повадках опять же плохо разбирается. Охоту любит, но ездит на свиней очень редко. Так вот. Стоит он однажды в засаде. Недалеко от него — я. Метров за сто, с бугорка, мне хорошо его видно. Гай был длинный, тянулся долго. Собак не было слышно. В таких случаях уже не надеешься, что на тебя выйдет зверь. Гляжу, мой сосед повесил свою штучную «ижевку» на сучок, сам отошел за десяток шагов к другому дереву и не успел еще призадуматься, как вдруг ти-ихо так и спокойненько — подходит медведь. Прямо к тому месту, где висит ружье. Наш охотник душераздирающим голосом кричит «мама!», с невероятной быстротой и ловкостью лезет вверх по толстому стволу кавказского бука. Медведь весь передергивается, испускает отчаянный щенячий визг и сломя голову несется в ту сторону, откуда пришел. Тем временем мой сосед по засаде, оставшись каким-то загадочным образом еще и без сапог, достиг почти вершины дерева. Бедняга потом признавался, что со страху его пронесло. Медведь, судя по следам, оскандалился с такой же силой…