Восточная политика Александра Македонского - страница 42

.

Побежденный Дарий, отчаявшись, оставил на поле сражения свои сокровища, колесницу и оружие и бежал в коренные области своего государства. Все основные источники единогласно утверждают, что персидский царь сначала бежал в Мидию. Имеются разночтения лишь по вопросу о том, почему он держал путь именно туда. Из приверженцев апологетической традиции лишь один Арриан объясняет это тем, что в Мидию большому войску пройти трудно. Кроме того, Дарий якобы полагал, что Александр после победоносного сражения отправится в Сузы и Вавилон и проникнуть в Индию сможет с большим опозданием [63]. Тем временем Дарий предполагал уйти дальше вглубь страны, к парфянам, в Гирканию, вплоть до Бактрии, уничтожая все на пути, создавая невозможные условия для дальнейшего продвижения противника [64]. Была также надежда на заговор против македонского царя среди его непосредственного окружения [65]. Дарий надеялся также на дальнейшее развитие греческого движения против Александра, которое, однако, в 331 г. до н. э. уже потерпело поражение. Керст считал вероятным, что оно могло повлиять на решение персидского царя отступать дальше на Восток[66]. У Курция имеются определенные указания на то, что Дарий, потерпев поражение при Гавгамелах, остается непреклонным в своем решении продолжать борьбу. После битвы он собрал друзей и воинов, перед которыми изложил свой план действий. В какой-то мере он напоминает отвергнутый им и его сатрапами план Мемнона в начале войны, который мог тогда существенно изменить ход всей кампании, но который уже не мог ничего решить на последнем ее этапе. Уверенный в том, что Александр, ненасытный в добыче, будет домогаться захвата самых богатых городов, Дарий рассчитывал оставить последние завоевателю, а самому отправиться в нетронутые далекие области его царства, где без особого труда можно найти силы для организации сопротивления [67]. Пусть Александр захватит его сокровища и золото! Отягощенный добычей, он ослабит свою военную мощь [68]. И хотя воины и друзья приняли этот план Дария с явным недоверием, как признак полной безнадежности, он не переставал поучать их, что потеря богатейших городов Вавилона и Суз еще не есть потеря всего, что "войны ведутся не золотом, а железом; нужны люди, а не кровли городов" ("ferro geri bella, non auro; viris, non urbium tectis") [69]. Даже после того, как Александр захватил важнейшие центры Персидского царства, Дарий больше готовился к битве, чем к продолжению бегства [70]. Он имел с собой более 40 тыс. воинов, в том числе 38 тыс. пехотинцев и 3300 всадников, преимущественно бактрийцев [71]. Он убеждал их выступить против чужеземного врага[72]. Обещал им, что сам живым не откажется от власти, надеялся на поворот судьбы, умолял их проявить мужество.

Диодор, хотя и очень кратко, но довольно определенно говорит о намерении персидского царя не сдаваться. В Экбатанах он собрал всех, кто уцелел после битвы и бегства, вооружил безоружных, начал переговоры с соседними племенами, укрепляя свои позиции в Бактрии и в глубине Азии[73].

Таким образом, в исторической традиции вырисовываются две точки зрения: апологетическая - отрицает решимость Дария организовать сопротивление, признает лишь возможность отхода вглубь страны и внутренних социальных потрясений в лагере Александра, как факторов, тормозивших продвижение завоевателя; оппозиционная - наоборот, подчеркивает непреклонную волю побежденного царя к победе над врагом. Нам понятны истоки этих двух версий, одна из которых возвеличивает македонского полководца и умаляет роль и значение его противника, другая -в критическом плане представляет первого и отводит достойное место второму. Конечно, приходится всегда учитывать это своеобразие источника и при установлении его объективности принимать во внимание логическую связь событий, предшествовавших данному факту и последовавших за ним.

Дарий уходом в Мидию оставлял противнику южные области своего государства, прежде всего важные столицы Вавилон и Сузы. Он правильно предвидел и разгадал дальнейший план Александра, который из Арбел направился прямо в Вавилон. Курций говорит об ограблении Александром царского дворца в Арбелах, полного богатой персидской казны; там было взято 4 тыс. талантов и много ценных вещей