Вот идет большая птица - страница 4

Они стояли друг напротив друга и молчали. Ребёнок, которому некуда было больше идти, и зимняя дева, которая хотела уйти и… не могла. Потому что во взгляде ребёнка со страшной недетской обречённостью, которая не оставляет места мечтам, сжигая и прошлое, и будущее, и настоящее, всё ещё боролась отчаянная жаркая надежда. А ещё по-детски наивная и абсолютная вера в то, что нет места горю в новогоднюю ночь. «Я живу, я надеюсь, я верю! Я не могу остаться один, ведь так не бывает в ночь исполнения желаний! Судьба не может быть так жестока ко мне, всё будет хорошо!» — билось в его глазах, и этот огонь, всё ещё греющий крошечное сердечко и оберегающий его от мороза и стужи, растопил лёд в груди зимней девы. Она, которая не умела любить, не знала тревог и жила единым весельем, внезапно всей душой осознала, что такое горе, отчаянье и одиночество. И сердце, которое не должно было биться, дрогнуло.

Звон колокольчиков растворяется в вышине, растаяв без следа. Что же вы замолкли, звёзды? Что же ты притихла, метель? Пойте, громче пойте свою песню, ведь сегодня наша ночь, колдовская ночь! Будь, что будет! Дай руку мне, человечек! Сегодня нельзя плакать, нельзя печалиться. Сегодня танцуют с метелью и смеются со звёздами. Идём со мной! Эй, сёстры, есть ли ещё место в нашем кругу?..

Безлунной ночью лес — чёрен. Снежной ночью лес — бел. Морозной ночью лес — в серебре и алмазах. Новогодней ночью в лесу — ребёнок, который спит под колыбельную вьюги и видит во сне маму.

— Пап, а драконы существуют? — спросил мальчик.

— Нет, — ответил папа.

— Совсем никак?

— Совсем, — сказал папа и ушел.

«Ты не обижайся, он просто стал слишком взрослым», — шепнул мальчик дракону. И тот понимающе глянул со страницы чёрными буквами.

Надея Ясминска. Бусинки и капли

Маленький дракончик кувыркался в закатном небе, то складывая подсвеченные лучами заходящего солнца крылья, то снова расправляя их. Казалось, он купается в огненных ало-рыжих отблесках, расцветивших небосвод.

— Хочешь, будем дружить?

Мальчик лет пяти, сидевший на покрытом свежей молодой зеленью склоне, задумался на минуту, поскрёб густо усеянный веснушками нос и важно поинтересовался:

— А как? Я никогда-никогда не дружил с драконами.

— Ну и что? — искренне удивился дракончик, приземляясь в паре шагов от ребёнка и поднимая крыльями ветер. — Я вот тоже никогда не дружил с людьми. Но мне интересно, и я готов попробовать. А ты? Или тебе просто не хочется быть моим другом?

Его шкурка огорчённо вспыхнула, а затем стремительно потускнела. Мальчик с любопытством и немым восхищением проследил, как цвет чешуек, ещё недавно бывших серебристо-стальными и отливавших всеми цветами радуги, как-то смазался и приобрел желтоватый оттенок с коричневыми разводами. Мальчик протянул руку, робко дотронулся до прохладной драконьей шкуры и спросил:

— Это всегда так?

— Что? — недоумённо встрепенулся дракончик, забавно склонив голову набок. Ни дать ни взять дружелюбный пёс.

— Цвет меняется, — пояснил мальчик, делая неопределённый жест рукой, словно пытаясь охватить нового знакомого целиком.

— Не-е-е, — мотнул тот головой и шевельнул крыльями, будто подчёркивая важность своих слов, — только когда я расстраиваюсь. Или злюсь.

— Я думал, драконы огнём плюются, когда злятся.

— Так то взрослые драконы, а я пока ещё маленький. Вот вырасту, тогда да.

Помолчали, с взаимным интересом изучая друг друга. Потом дракончик, неловко переминаясь с лапки на лапку, осторожно спросил:

— Так что, будем дружить?

— Давай, — согласился мальчик и протянул руку. — Меня зовут…

— Нет-нет, — поспешно перебил его дракончик. — Мне не нужно знать твоё имя. Видишь ли, мы, драконы, очень-очень редко общаемся с людьми, и потому вряд ли я когда-нибудь встречу ещё одного такого человечка. А ты совершенно точно никогда не увидишь такого же дракона. Поэтому давай ты будешь просто мальчик, а я — просто дракончик.

— Хорошо, — улыбнулся ребёнок, и его новый друг, счастливо вспыхнув сотней красок на зеркально-стальных чешуйках, вложил свою лапу в тёплую человеческую ладонь.