…Вот, скажем - страница 7

– Шуши! Ты любишь свою новую сестричку?..

– Шуши! Ты отдашь новой сестричке свои игрушки?..

– Шуши! Ты будешь помогать маме ухаживать за новой сестричкой?..

Словом, все пристают к Шуши с тем нескончаемым потоком глупостей, который взрослые выливают на голову ребенка, если ребенок, на свою беду, отличается выдержкой и снисходительностью. Шуши – отличается. Наконец, первая волна благожелателей откатывается, и семья в ожидании набега других родственников получает возможность заняться своими делами. Наступает пятница, потом суббота, и вот вечером субботы на пороге квартиры появляются обе бабушки.

– Шуши! – с порога кричат радостные бабушки. – У тебя родилась новая сестричка!

И тогда Шуши бледнеет и спрашивает еле слышным голосом:

– Что, опять?..

…Вот, скажем, поэт К. рассказывает о концерте музыканта М., мол, «в музыке ему послышалось даже что-то ономатопоэтическое». «Ты это слово вчера узнал?» – интересуется поэт Р. «И вовсе не вчера, – с достоинством отвечает поэт К., – третий день осваиваю».

…Вот, скажем, энергичный молодой человек обходит незнакомый офис и читает аккуратные таблички, врытые в хорошо разрыхленный грунт каждого цветочного горшка: глициния такая-то, посажена тогда-то, пересажена тогда-то; цереус такой-то, приобретен тогда-то, удобрен тогда-то…

– Ребята! – внезапно говорит этот энергичный молодой человек. – А что если начать хомячков прямо с надгробиями продавать?..

…Вот, скажем, поэт Леонид Шваб, глядя в темное окно своей иерусалимской квартиры, совершенно внезапно говорит:

– Между прочим, я знал в Бобруйске одну болонку, которая ела семечки и выплевывала шелуху.

…Вот, скажем, переводчик Саша Б. рассказывает, как по молодости ездила с разными прочими студентами в неизбежный советский колхоз. Среди этих студентов были двое нежных мехматовских юношей, сочетавших в себе, подобно многим мехматовским юношам, удивительную покладистость с удивительной нежизнеспособностью. Соответственно, добрая украинская бабка, к которой поселили этих юношей, немедленно принялась их опекать, беречь, подкармливать и всячески защищать от суровых колхозных работ. За что и получила довольно скоро выговор по идеологической части на соответствующем собрании. И отправилась после собрания домой с твердым намерением приспособить умных мехматовских юношей к суровым колхозным работам. Но ее большое женское сердце было против. И она нашла для этих самых юношей такое колхозное дело, с которым даже вша бы справилась (по ее мнению).

– Пацаны! – сурово сказала бабка, отрывая юношей от утреннего сеанса игры в «гидроэлектростанцию» (на слово «экуменический»). – А ну, пойдите, рубаните теленочку ботвичку!

Покладистые мехматовские юноши тут же прервали игру и испуганно сказали:

– Конечно, Марья Николаевна! А где у теленочка ботвичка?..

Больше Марья Николаевна с такими глупостями к ученым людям не приставала.

…Вот, скажем, с приближением Пурима один еврейский детский сад рассылает родителям письма с рекомендациями касательно того, какими должны быть детские маскарадные костюмы: «Дорогие родители! <…> Кроме того, просим вас воздержаться от постмодернистских жестов, например черных футболок с надписью „Объект, рассматривающий самое себя в качестве объекта“ или белых рубашек с черными брюками, изображающих „костюм менеджера среднего звена“. К сожалению, вашему четырехлетнему ребенку эти шутки доставляют меньше удовольствия, чем вам».

…Вот, скажем, в очереди на маршрутку сутулый господин со старой спортивной сумкой через плечо изумленно говорит своей спутнице: «Вчера в метро толпа такая была, вечер четверга. Ехал-ехал, толкался-толкался, вышел на поверхность, а мне девушка мимо так пробегает и говорит: ой, у вас сумка открыта! У меня все внутри как прыгнуло: а правда, покупал карточку, забыл закрыть! Смотрю, кошелек на месте, шапка на месте… Зажрались люди, Наташа».

…Вот, скажем, в тихом дворе московского дома примерно в восемь утра мальчик и девочка младшего школьного возраста истошно вопят: «Синички! Синички! Летите сюда! Мы вам зимовать поможем! У нас есть угощение! Летите к нам, синички!» – и размахивают кусочками сала с налипшими на них шерстяными ниточками от варежек.