Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г. - страница 16

Бесспорно немецкая армия – сильная современная армия, с большим количеством мотомеханизированных частей, сточной организацией транспорта и связи. Однако это армия государства, построенного на обмане, и только. Ее сила – моторы и тот миф о непобедимости, который Гитлер подносит вместо шнапса своим солдатам. Стоит нанести этой армии удар, стоит остановить ее, как солдаты протрезвятся, расстанутся с мифом и сила армии тотчас понизится.

Гитлер, как азартный игрок, потерял голову, он сейчас все поставил на карту. 19 сентября 1939 года маршал Геринг заявил, что победа Германии обеспечена, так как благодаря уму Гитлера, ей не придется сражаться на двух фронтах. Теперь Германия благодаря «уму Гитлера» получила два фронта: восточный и западный. Расчет Гитлера ясен: взять с нахрапу – это ставка на молниеносную победу. Но первые описания боев, которые дошли до нас, говорят о том, что на советской земле будет навеки похоронен миф о непобедимости немецко-фашистской армии.

Немецкое радио, рассказывая об упорном сопротивлении Красной Армии, добавляет: «Русские солдаты проявляют необычайный фанатизм». В этих словах сказывается начало отрезвления: они, видимо, рассчитывали на прогулку. А «фанатизмом» они называют любовь советских людей к родине, сознательность наших рабочих и крестьян, исконное мужество, храбрость и отвагу русского солдата.

Достаточно напомнить о судьбе 39-го танкового корпуса. Им командовал любимец Гитлера генерал Рудольф Шмидт. Этот генерал прославился в Польше и во Фландрии. Одно его имя успокаивало гитлеровских солдат – генерал считался непобедимым. Что же, 39-й корпус был уничтожен бойцами Красной Армии, и генерал Рудольф Шмидт увидал перед смертью не победу, но поражение.

Немецкая газета «Локаль анцейгер», подбадривая своих солдат, пишет: «Теперь не времена Наполеона – у нас моторы…» Действительно, Наполеон вез своих солдат на возах, а моторизованные части гитлеровской армии продвигаются в автомобилях. Но это – путь на восток… На запад солдаты Наполеона убегали пешком, да и немногие из них убежали. Задумались ли над этим гитлеровцы, сидя в автомобилях?..

Все знают, что моторы играют огромную роль в современной войне. Есть моторы и у Красной Армии. Но решают дело люди. Надо ли указывать на превосходство наших людей? Каждый красноармеец знает, за что он сражается. Он знает, что это – бой не на жизнь, а на смерть. Захватчики идут на нас, опьяненные мифом о своей непобедимости. Протрезвление будет страшным. Каждая пядь удержанной советской земли, каждый подбитый танк, каждый уничтоженный самолет, каждый убитый гитлеровец приближают неизбежный час – их протрезвления и нашей победы.

4 июля 1941

В далекие идиллические времена Адольф Гитлер увлекался невинным делом – живописью. Таланта у Гитлера не оказалось, и его забраковали как художника. Гитлер, возмущенный, воскликнул: «Вы увидите, что я стану знаменитым!» Он оправдал свои слова. Вряд ли можно найти в истории нового времени более знаменитого преступника. В крохотной рыбацкой деревушке норвежка, оплакивая сына, расстрелянного немецкими фашистами, повторяет: «Гитлер», и на другом краю Европы серб, деревню которого сожгли немцы, с ненавистью говорит: «Пес Гитлер!..» На совести этого неудачливого живописца миллионы человеческих жизней.

Человек среднего роста, с усиками, с мутными глазами, никогда не глядящими на собеседника. У него хриплый неприятный голос, в своих речах он переходит на лай. Говорит он истерически, потрясает кулаками, входя в раж, выплевывает скороговоркой длинные заклинания. Это шаман, но шаман особого типа – хитрый и расчетливый. Толпе кажется, что он в экстазе, но он, брызгая слюной, что-то прикидывает. Когда он беседует с Круппом или с заправилой «Стального треста» господином Фогелем, не кричит и не плюется – он привык почтительно разговаривать с королями Рура.

Его страсть – ложь. Он лжет ежечасно, лжет дипломатам и своим сподручным, лжет, когда пишет и когда говорит, – он не может не лгать. Он жал руки французским министрам и вслед за этим говорил: «Франция – вот мой смертельный враг!» Он кричал на митинге: «Для меня священны идеалы немецкого рабочего» и тотчас шептал Штрассеру: «Рабочие не хотят ничего, кроме хлеба и зрелищ, – у этих людей нет идеалов». Хлеба рабочим он не дал: перевел всех на паечную восьмушку. Зато он щедр на зрелища: разрушенная Европа. Он начал свою политическую карьеру скромно: был шпиком на рабочих митингах. Он кончает ее, как Нерон, который поджег Рим и воскликнул: «Великий артист погибает!..»