Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945 - страница 9
Уезжали мы с мамой обратно в Болотное со станции Медвежья Гора в тот день, когда туда приехали члены политбюро ЦК ВКП(б). В нескольких шагах от меня, около своего вагона, беседовали Сталин, Калинин, Ворошилов и другие известные руководители страны. Первых троих я хорошо рассмотрел и запомнил.
На следующий год мы получили открытку, в которой отец каллиграфическим почерком писал: «УРА! Я СВОБОДЕН! СОБИРАЙТЕСЬ В МОСКВУ!»
Его освободили досрочно, наградили знаком «Ударник Беломорско-Балтийского канала» и направили уже вольнонаёмным на строительство канала Москва – Волга. Там, на севере Онежского озера, он оставил добрую память в гранитных камерах первого и второго шлюзов, а также приобрёл большой опыт как строитель и организатор строительных работ.
На строительстве канала Москва – Волга отец был назначен начальником отделения топографических разбивок Химкинского района канала. Топографические работы начинались на участке Клязьминского водохранилища, и, видимо, поэтому мы сначала жили в деревне Чиверево, а затем в Хлебникове.
Жили в маленьких комнатах. Мои родители дружили с хозяевами сдаваемого жилья. По утрам на служебной подводе отец уезжал на топографическое обустройство трассы канала и строительство объектов, связанных с каналом, в том числе Северного речного вокзала и порта, четырёхпутного железнодорожного моста (около города Химки), шоссейного моста возле Хлебникова и других объектов.
Домой отец возвращался уставший и, как правило, в грязных болотных сапогах, за которыми очень ухаживал, постоянно тщательно пропитывал жиром, чтобы они не промокали.
В моей памяти сохранились первые впечатления о людях, которые жили на будущей трассе канала. Все они были добрыми, мылись в русских печках на соломе, по вечерам долго гуляли и громко пели песни. Чаще всего пели про «златые горы и реки полные вина». И главное – все они были москвичами, так как постоянно говорили о Москве и либо там работали, либо ездили на московские рынки. Вагоны пригородных поездов были заполнены молочницами с большими бидонами молока и пахли вкусной колбасой, которую они покупали в столице.
Мы с отцом ездили мыться в центр Москвы, в Сандуновские бани. Там терпеливо сидели на полках в парилке, а заканчивали мытьё в маленьком бассейне. В буфете бани выпивали бутылку лимонада. Иногда отец покупал мне яблоки или апельсины. К пиву и водке он относился отрицательно. И только иногда, приходя домой мокрым и уставшим, он выпивал одну-две рюмки водки, настоянной на апельсиновых корках. И ещё это случалось в те дни, когда мама готовила вкусный обед. Он считал, что русские люди в подавляющем большинстве не умеют пить, а выпив, совершают непредсказуемые поступки и стремятся к заветной цели – допить и ещё выпить. Недоброжелательно отец относился и к курению.
В хлебниковской начальной школе я учился с Мишей Дуловым, Симой Коровкиной и Геной Морозовым. Требования в этой школе были значительно строже, чем в сибирских школах, и я на уроках чаще всего получал отметку «уд с вожжами».
Примерно через год после приезда на стройку мы получили отдельную комнату с балконом в двухэтажном бревенчатом доме. Этот дом стоял рядом с дорогой, с двух сторон которой росли старые ели, а сама дорога вела в богатое поместье Кузнецовых. Здесь были красивые постройки, большие конюшни и дом, построенный без гвоздей, который демонстрировался на Парижской всемирной выставке. Некоторое время в нём размещались классы котовской начальной школы, в которой я учился.
В нашем доме было всего десять комнат. Там жили в основном семьи бывших репрессированных офицеров. Рядом с нашей комнатой жила семья генерала Генерального штаба – молодая жена и их толстая вредная дочь.
Пожилой сосед иногда заходил к отцу играть в шахматы. Некоторые партии были долгими. Отец обучал этой игре и меня, но я шахматами не увлекался, старался подольше быть на улице.
Каждую зиму отец обязательно делал для ребят большую снежную горку, и мы с большим удовольствием катались и дурачились возле неё.
Посчастливилось мне наблюдать игру футбольной команды «Спартак» со сборной командой лагеря, состоящей из заключённых. Хорошо запомнился лагерный вратарь, «человек-пантера», который далеко прыгал и здорово ловил мячи. Однако легендарные футболисты братья Старостины, а их было половина команды, забили несколько безответных мячей и сломали ребро вратарю. После этого футбол как игру я перестал уважать.