Война и миф - страница 8

– А за что египтяне арестовывали российских студентов? Говорят, среди них был парень из села Карамахи (Амир Гаджиев. – прим. автора). Дагестанские власти считают, что он бывший боевик, приехавший в Египет по поддельным документам, чтобы подстрекать студентов к борьбе против России.

– Боевик? Не знаю, – пожимает плечами Муртуз. – В первый раз ребят взяли в июне 2001 года. Они были нашими соседями, жили на этаж выше. За ними тогда пришли ночью. Просто прошли по подъезду и всех, кто в тот момент ночевал дома, забрали – всего пятерых. Один из них был совсем новичок, всего пару недель как приехал, мы его почти не знали. И вместе с ним еще четверых соседей. Обычные были ребята, нормально учились. Кто-то из них жил здесь с семьями.

– А эти ребята были салафитами? – осторожно интересуюсь я у Муртуза. Салафитами здесь называют поборников «чистого ислама», строго следующих букве мусульманских законов. В России они известны как ваххабиты.

Муртузу это определение не нравится. Он объясняет, что салафитами называли современников пророка Мухаммеда, которые следовали его примеру. Но и слово «ваххабит» ему тоже не по душе.

– Давай будем называть их просто радикалами.

– Так они были радикалами?

– Я бы не сказал – они были простыми студентами. Но, конечно, ходили с бородами, как положено.

– Знаешь, почему дома к нам такое отношение? – вступает в разговор кабардинец Хасим, который уже закончил Аль-Азхар и сейчас работает на египетском радио, вещающем на Россию. – Там были бы рады, чтобы образованные выпускники Аль-Азхара вообще не возвращались, чтобы не подвинули сотрудников тамошних духовных управлений с их мест. Они боятся конкуренции, вот и пытаются демонизировать образ Аль-Азхара. А мы здесь гораздо большие патриоты России, чем были дома. Кто, как не мы, расскажет здесь, что на самом деле происходит у нас. Египтяне же уверены, что в России притесняют мусульман, что в Чечне идет джихад – вот и приходится им разъяснять, как все на самом деле. И на выборы мы, конечно, тоже ходим, за «Единую Россию» и за Путина голосуем, – добавляет он.

Из Мединат-Насра направляюсь в другое общежитие университета – «Буус» («Городок исламских делегаций»). Здесь живут студенты попроще. Общежитие принадлежит университету, а не спонсирующему студентов благотворительному фонду, зато корпуса находятся почти в центре – недалеко от знаменитой мечети Аль-Азхар и резиденции шейха. Если в других местах студенты сбиваются в группы по национальному признаку, то здесь все вперемешку: на одном этаже соседствуют Гана, Камерун, Казахстан, Албания и студенты из Татарии и Чечни.

Чеченцы принимают меня радушно – приносят из местной студенческой столовой обед (рис с овощами, курица и восточные сладости), мы усаживаемся на полу и начинаем есть.

Магомед не слишком похож на обучающихся здесь студентов – атлетического телосложения парень с длинными волосами и в стильных очках. Он сейчас учится в «средней школе» Аль-Азхара и хочет поскорее ее закончить, чтобы уехать продолжать образование в России. Его семья перебралась в Москву еще во время первой чеченской. Об экстремистах он, конечно, слышал. Вот, например, в марте, говорит Магомед, арестовали одного из известных членов российской диаспоры в Египте – Аббаса Кебедова и двух его племянников.

– Ты разве не слышал про него? – спрашивает Магомед. – Это брат Багауддина. Ну есть же такой известный учебник арабского языка, который написал Багауддин Мохаммед.

Магомед, конечно, понимает, что в России Багауддин Мохаммед (Магомедов) известен не как автор учебника, а как лидер ваххабитов Дагестана, глава «Исламского джамаата Дагестана». С 1999 года он находится в розыске – его обвиняют в терроризме и организации вторжения в Дагестан. А его брат, как заявляли силовые структуры Дагестана, занимался в Египте подстрекательством студентов к участию в вооруженном сопротивлении российским властям. Но продолжать разговор о ваххабитах и экстремистах Магомед не хочет.

– Мне так отец говорил, когда сюда отправлял: «В политику не лезь!» И я не лезу. Учусь себе спокойно, стараюсь здесь как можно скорее закончить и домой вернуться. Вот у меня никаких проблем и нет. И меня спецслужбы местные не трогают. И соседа моего тоже. И мне кажется, ни с того ни с сего тут мало что происходит. Я почти уверен, что египтяне следят за каждым нашим шагом, они знают все, кто из нас чем занимается. А если кого-то забирают – значит, что-то нашли на него, значит, у человека здесь другие интересы. Местные спецслужбы-то, они все видят.