Война на пороге. Гильбертова пустыня - страница 29

— Коида ви подете домоя, Аликсия, ми будеми ради васа пригласить. — Японец совал ему визитку с тиснением.

— Я говорю по-английски. Причем сносно, — сказал Гном длинному, — скажи им, чтоб не парились.

— Я читаль васа книга, очень холосо, очень умна, осень ... не зная кака сказаль..., — заявил вдруг японец, который до этого не проронил ни слова. Гном рассмотрел их всех. Они были похожи. Но уж очень нейтрально одеты. Одна из них была высоколобая японка с глазами, как у анимашки и губами в нитку, словно рот ей склеили изнутри. Недалеко стояла черная машина, ее бампер только поблескивал в темноте. У Гнома на миг возникло ощущение, что все эти одинаковые - это одна воронья стая, связанная невидимыми нитями, и если поднимаются на крыло, то вместе, синхронно. И что ему лечиться нужно от глюков. И еще нужно срочно делать такие же Стаи, потому что внутренние Оппоненты не спасут. Нужен клин. Иначе — труба дело. Гном понял, что больше всего ему не нравится этот русский, длинный. Он был неуместен. К тому же хохол, Гном уловил акцент... «или поляк какой-то». А Стая нравилась. Тревожила, но была красива. Японка, не проронившая ни слова, была их головой, маленькой такой, изящной головкой.

Оппонент сгинул. Ветер играл бумажками, загонял их под капот. Было такое впечатление, что машина сейчас медленно оторвется от земли и полетит, забыв эту беспричинную посадку на Пятой линии.

Гном поднялся наверх, протянул Петеньке стобаксовую бумажку и сказал: окно вставишь, на остатки выпьешь за мое здоровье, ухожу я. Бумажку дал длинный, официально извинившись за визит, забыл, мол, про фамильярности, и заведение такое странное. Сказал еще с нажимом, что официальные лица не успели сделать что-то официально, а он, Гном, очень уж мало доступное лицо, а тут еще и в больнице... Петенька загрустил. Гном сунул флешку в ноут и слил последний день — несколько фраз про Англию, взял у Петеньки ключ от «арестантской» и пошел одеваться. На улицах погасили фонари, потому как гражданам спать пора, и электричество экономить нужно.

Дома лежало письмо от Редактора. «Наверное, в форточку влетело», — злобно подумал Гном. Повестка в суд была заложена в книгу «Мировой кризис». Редактор обещал найти адвоката. Это было давно, на той неделе. Компьютер они забрали. Гном пожалел, что отдал Петеньке стошку. «Дурак, как есть и всегда им был», - подумал он про себя-любимо- го. После обыска квартира производила мерзкое впечатление, его словно избили связанного. Он переехал на следующей неделе, вопреки обыкновению, в спальный район, на улицу с ублюдочным названием Проспект Наставников. И с тех пор там жил.

Никто из хороших узкоглазых к нему не пришел. Спустя некоторое время Гном осознал, что внутренний страховой агент - Оппонент навсегда покинул его сознание, а Англия в его голове нехотя, но уступала место другой Островной Империи.

Плохие узкоглазые сделали свое дело три года спустя. Они убили Редактора. А Гном, получается, что не придал значения предупреждению и просто рассказал старому разведчику о встрече ночью. Тот задумался и пробормотал что-то про интересы Тайваня. «Все бы вам шутки шутить, господин Редактор».

После больницы Гном впал в депрессию. Гному надоело. Все. Даже американские дядюшки с громкими кличками: Основатель, Фантаст и Лирик.

Горский был занят и женат. На свадьбе Гном не был. Редактор уехал за границу по своим тайным делам. Не внял

Редактор и его японским событиям. Разве выглядел более усталым, чем обычно. И вместо стандартной поддержки и аванса Гном не получил ничего... Он по привычке, с верной Анечкой, поддерживал Интернет-вливания по Третьей Мировой, стал упоминать и Четвертую, угрюмо называя ее первый такт «русско-японской». Не был поддержан адептами своих книг про западные операции и совершенно сник. Пиво не утешало. Однажды позвонила Гурия, и он оживился, стал болтать, сходил в гости и заметил, что жизнь налаживается. Он рассказал ей про японскую Стаю. «Сделаем!» — пообещала дерзкая девчонка. Ох уж, эти беременные женщины! Всегда им кажется, что родят они непременно Бога или Героя.