Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - страница 17

— Ну, вот и хорошо. Кажется, все прошло благополучно.

— Да, представьте себе! А мне показалось, что все эти машины взорвались и взлетели на воздух.

— Какие машины? — недоумевающе спросил начальник.

— Да вот эти, что недавно сыграли такую страшную музыку.

— Какую музыку? О чем вы говорите? — И он снова пытливо посмотрел на меня испуганными глазами. Не найдя во мне ничего ненормального, он все же участливо спросил: — А как вы себя чувствуете?

— Хорошо. А как вы себя чувствуете? — спросил я в свою очередь.

— Так меня что спрашивать?

— А меня что спрашивать? — с недоуменным раздражением спросил я.

Начальник неловко замялся, хотел что-то сказать, но, опередив его, я предложил:

— Знаете что, Семен Михайлович? Пойдемте-ка лучше обедать, а то я уже проголодался, да и время у меня в обрез.

— Да, да! Вот и я об этом хотел сказать, — поправился он. — Пойдемте.

Мы вошли в довольно просторный блиндаж с хорошим накатом, где нас встретили пожилой солдат-ординарец и старшина.

— Ну как, готов обед?

— Готов, товарищ начальник, — ответил старшина.

— Люди все поели?

— Все.

— Хорошо. Тогда подавай что там есть к обеду, — приказал начальник.

Плотно пообедав, начальник конобоза заговорил первым:

— А вы знаете, товарищ политрук, что я подумал, когда вы, ничего не сказавши, вдруг соскочили с места и так быстро побежали к шоссе?

— И что же вы подумали, Семен Михайлович? — осведомился я.

Заливаясь хохотом, он с растяжкой ответил:

— Я по-оду-умал, что вы от страха со-ошли с ума-а! Ей-богу, правда! Ха-ха-ха! — и долго еще хохотал, хватаясь за живот.

Смеялись почему-то и мы. Но вот ординарец, сделав суровое лицо, сказал серьезно:

— Так ведь и было от чего рехнуться-то, Семен Михайлович. Вот, истинный господь, прожил я около пятидесяти лет на свете, но никогда не видал, чтобы скотина, вот, к примеру, наши лошади, от страха падала на колени и прижимала голову к земле, ища спасения. Да так плотно, словно человек. Это удивительно. А в самом деле, что это так сильно гремело, Семен Михайлович? — допытывался солдат. — Я еще никогда не слыхал такого.

— А кто его знает, что оно там гремело? Только напугало нас очень сильно — это точно, — ответил начальник. — Может, вот товарищ политрук что-нибудь скажет?

Но я тоже ничего вразумительного ответить не мог, за исключением того, что видел какие-то загадочные машины, которые, собственно, и навели на нас такой страх.

Лишь спустя несколько дней нам разъяснили, что на нашем фронте появились новые артиллерийские установки: крупнокалиберные реактивные минометы, которых нет ни в одной армии мира, и что одна такая машина одновременно выпускает по врагу шестнадцать многоосколочных снарядов.

После залпа дивизиона этих машин наши отступившие части свободно вернулись на прежние позиции, не встречая сопротивления. Подготовка противника к штурму была сорвана. Паника среди немцев, вызванная этим необычным минометным налетом, была такова, что оставшиеся в живых в паническом отступлении бросали не только оружие, но и раненых.

А вскоре, когда реактивные минометы стали нашим самым надежным и самым популярным оружием (так же как, скажем, ППШ[5]), кто-то дал им романтическое имя «катюша», которое пристало так прочно, что затем это летучее наименование упоминалось не только в официальных документах и изданиях внутри страны, но и в зарубежной литературе.

Кто, когда, где и почему первым дал это имя нашему легендарному и грозному оружию для истории остается загадкой, потому что так их стали называть, кажется, одновременно на всех фронтах Великой Отечественной войны. Удивительно, но другого имени «катюши» не имели — везде и всюду эти реактивные минометы называли «катюшами». Правда, я слышал, кое-где они именовались и «ванюшами», и «андрюшами», но это, может, для конспирации или чтобы подчеркнуть их большую мощность.

Ну а те, первые услышанные нами «катюши», вселили в нас какую-то особую бодрость и даже дерзость. Уверенную надежду.

Пообедав у начальника конного обоза, я не стал задерживаться и поспешил в политотдел, чтобы засветло вернуться на КП дивизии. И вот, быстро справившись с делами в политотделе, я уже заторопился обратно, в штаб дивизии.