Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - страница 36

— Четыреста человек! Это же сила! — с нескрываемой радостью восклицал он.

Работа минера

Пройдя более двадцати пяти километров, миновали красивую и небедную деревню Пчева, растянувшуюся вдоль берега двумя длинными улицами, и к утру следующего дня вышли на берег небольшой речки, впадающей в Волхов, называлась она Черная (кстати сказать, этих «черных» оказалось в тех местах немало). Двигались мы вдоль реки — и внезапно на противоположном берегу увидели немцев! Но вели они себя как-то странно: копошились себе у реки, сооружая что-то вроде линии обороны, будто и не было нас. Да, теперь и фашисты вынуждены окапываться и обороняться, потеряв веру в «блицкриг», ведь наступил октябрь, а обещанной Гитлером молниеносной победы все не видать.

Последовал приказ: боевая готовность, окопаться и продолжать наблюдение за противником. Знаний о противнике — ноль, с ходу вступать в бой с уставшими от трехсуточного перехода людьми неразумно и рискованно, решено было закрепиться на берегу, отдохнуть, ознакомиться поближе с «наловленным» пополнением и тем временем как можно глубже провести разведку. Судя по всему, немцы придерживались такой же тактики. Они спешно рыли окопы, сооружали огневые точки и блиндажи — готовились к долговременной обороне, хотя, может быть, только на данном участке.

Потянулись короткие осенние дни с крепкими ночными заморозками, периодическими небольшими снегопадами и оттепелями. Штаб полка разместился в деревне Пчева, а командный пункт южнее деревни, в лесу.

Немцы, остановившись у реки, особой активности не проявляли. По данным разведки, они подтягивали резервы, накапливая силы, — по-видимому, тянули время. Мы же активно готовились оказать противнику необходимое сопротивление и задержать здесь врага как можно дольше: рыли окопы, ходы сообщения, сооружали огневые точки и блиндажи, минировали проходы, ставили проволочное заграждение, растягивали «спираль Бруно», МЗП[6]. Командный пункт и штаб дивизии разместились в девственном лесу южнее села Большое Городище, а тылы дивизии прочно обосновались в самом селе.

Из села еще до нашего прихода были эвакуированы учреждения, кооперативные и торговые предприятия, правление колхоза, животноводческие фермы, склады и прочее имущество, а также дирекция семилетней школы, эвакуировалась и наиболее патриотическая часть населения, лишь небольшая часть селян и две учительницы продолжали жить в селе.

Подувшие северо-восточные ветры усилили заморозки, земля промерзла до тридцати сантиметров, работать на фортификационных работах стало трудно, особенно на минировании. Но через неделю внезапно подул теплый южный ветер, и морозы прекратились. Наступила оттепель. А с ней и свои трудности. Промерзшая земля оттаяла и превратилась в липкую грязь. Движение затруднилось. Грязь тянулась за колесами повозок, буксовали машины, артиллеристы, упираясь плечом в лафеты, помогали лошадям тащить пушки, а минеры теперь вынуждены были ползать по грязи и восстанавливать мины. Особенно трудной и опасной была ювелирная работа по установке взрывателя. Пока готовишь мину, она превращается в комок грязи, и вот в этом комке грязи нужно найти отверстие, вставить в него залипшими грязью руками взрыватель и только после этого установить мину — тоже в грязь, и замаскировать — опять-таки грязью. Это было очень опасно. Тем не менее работы по укреплению линии обороны были закончены, и нас отвели в деревню Пчева, поближе к штабу полка.

Паника

Погода установились на редкость теплая и сухая. Грязь постепенно исчезла, дороги утрамбовались, и наша фронтовая жизнь вошла в свою обычную колею.

Энергичный и непоседливый старшина роты Арешкин, быстро наладил добычу свежей рыбы, глуша ее в реке поначалу трофейными минами и гранатами, а потом потихоньку переключился и на свои. Во всяком случае, он почти ежедневно обеспечивал роту свежей рыбой, пока его не прихватили с противотанковыми ручными гранатами. Старшину строго предупредили, и с тех пор свежей рыбы мы уже не ели.