Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - страница 74

— О! Кириш колосаль! — покачивая головами, прищелкивая языком, восклицали немцы.

Выполнив свою задачу, полк остался в селе Чирково на отдых. Дома в селе были все целы и не заминированы, так как немцы готовили его к поджогу. Жителей в селе не было.

Мы уже знали, что 21 декабря 1941 года наша дивизия соединилась с 4-й армией под командованием генерала Кирилла Афанасьевича Мерецкова, которая нанесла сокрушительный удар гитлеровцам под Тихвином и теперь преследовала их по пятам. С тех пор дивизия надолго осталась в составе этой армии. 54-я же армия, развернувшись вправо, очищала от фашистов левобережье Волхова.

Не успели мы разместиться и поесть, как в село прибыли штаб дивизии, батальон связи, саперный батальон и почти все тылы дивизии. Нам же было приказано немедленно выступить, нужно было поддержать наступление нашего правого соседа.

Соседний с нами полк наступал на село Мыслино. Гитлеровцы открыли по нему бешеный огонь из всех видов оружия, и полк залег — фронтальная атака полка оказалась сорвана.

Пользуясь темнотой, наш полк быстро проскочил на лыжах в обход села и ударил по немецкому гарнизону с фланга. Этот маневр удался хорошо, и немцы, боясь быть отрезанными, бросились в бегство, оставив село.

Марш-бросок

Наступило утро 30 декабря 1941 года. Наша дивизия получила приказ: обойдя стороной Кириши, срочно выйти в район села Черницы и овладеть расположенными там селами. Предстоял очередной марш в тридцать пять — сорок километров.

Оставив далеко справа Кириши, мы снова двинулись вперед.

Когда глубокой ночью, поддерживая своего правого соседа, мы участвовали в бою, никто из нас почему-то не чувствовал усталости, даже сон куда-то улетучился, сила и бодрость присутствовали в каждом на всем протяжении операции. Зато сейчас!.. Мы едва передвигали ноги. Занимался новый день, наступило ясное утро, но усталость овладела нами настолько, что хотелось одного: просто упасть, вот здесь, сейчас, просто в снег — лишь бы уснуть, хоть на минуту, и в сознании, кажется, ничего больше не оставалось, но, преодолевая себя, мы двигались вперед, вернее, брели — без лыж, по пояс в снегу.

Дело в том, что полк майора Смирнова, с которым я прежде шел, свернул влево, а я теперь шел с другим полком, у которого лыж не было. Правда, лыжи я не бросил, но сейчас они были для меня скорее помехой, потому что я не мог их надеть. Идти на лыжах в пешей колонне, значило бы расстроить ее и помешать нормальному движению, солдаты в колонне шли плотно, почти нога в ногу, поэтому мне пришлось бы идти либо сбоку, прокладывая себе одному лыжню, либо плестись в хвосте колонны, не видя, что делается впереди.

Ранним утром на пятнадцатом километре железной дороги Будогощь — Кириши, мы обнаружили большой деревянный барак лесорубов. Обитателей в нем не было, как не было и окон, дверей, а дощатый пол был почти весь сорван. Стоял барак в красивой еловой роще, похожей на тенистый парк, вековые ели с приподнятыми широкими кронами напоминали стройных нарядных балерин. Было тихо и как-то торжественно, разгоревшаяся утренняя заря, словно разноцветная рампа, ярко освещала всю рощу. Здесь и было решено сделать большой привал.

Затрещали яркие костры, солдаты доставали из вещмешков НЗ и, усевшись вокруг костров, завтракали, но усталость была настолько сильна, что многие, поднеся сухарь ко рту, в этой позе и засыпали. Голод, оказывается, перенести куда легче, чем отсутствие сна. Наверно поэтому я искал прежде всего местечко, где можно уснуть хотя бы на несколько минут. Но, обойдя все костры, убедился, что ни у одного пристроиться невозможно из-за перенаселенности. Поэтому я вышел из рощи на вырубленную делянку и здесь, к своему удивлению, обнаружил блиндаж. Оказалось, в нем уже пристроилось трое связистов; сгрудившись вокруг телефонного аппарата, они тихо о чем-то говорили. Блиндаж был весь промерзший, у входа лежал толстый слой льда — он был давно необитаем, и внутри было значительно холоднее, чем на улице, зато здесь оказалось спальное место: ложе, покрытое толстым слоем еловых веток и сухой травы.

Счастливо развертывая плащ-палатку, я приготовился лечь, но следом вошли начальник штаба полковник Алексеев и комиссар дивизии полковой комиссар Шаманин. Пришлось потесниться. Улегшись втроем, мы немного согрелись и тут же крепко заснули.