Война после войны - страница 53

Свернуть голову 50-тысячной армии генерала Дудаева — при любых спорах о нем самом и времени, в котором он жил, оказалось проще.

Боевые приказы рождаются штабными мудрецами, а исполняет их глупая война… От того-то и мужество военное встречается чаще мужества гражданского, но не всё на войне идёт по плану. Мы сейчас — о разведчиках, без которых войны подчас начинают, но никогда не выигрывают…

Начальником разведки федеральной группировки был полковник Сергей Алексеевич Вальховский. Как и подобает разведчику, в глаза он не бросался, но личностью был заметной. Происходил из потомственных военных, которые берегли не только коричневые картонки семейных фотокарточек, но и традиции своего рода. Вместе с ермоловским крестом «За службу на Кавказе», полученным ещё его прапрадедом, командиром кавалерийского полка, за взятие Чечен-Аула, из поколения в поколение передавались и духовные заповеди: Вальховские не стреляют ни в царей, ни в народ. Или: Вальховские обходятся без гувернёров и ими не служат…

Дед по линии отца — выпускник Академии Генерального штаба. В Первую мировую служил у генерала Брусилова непосредственно в подчинении его начальника штаба — не менее известного генерала Деникина. Того самого — кстати, скупого на награды. Но за брусиловский прорыв, во многом предопределивший благополучный для Антанты исход всей мировой войны, именно Антон Иванович наградил штабс-капитана Вальховского вторым после Порт-Артура офицерским Георгием. Было за что: разработанный при его участии план стратегической маскировки впоследствии стал учебным пособием для военных академий. Еще раньше, в Порт-Артуре, судьба свела двух поручиков-квартирмейстеров: Сергея Вальховского и Владимира Мерзлякова. Владимир по окончании восточного отделения Императорского Санкт-Петербургского Университета считался одним из лучших в армии переводчиков с китайского языка. По семейной легенде, он последним видел в живых адмирала Макарова и художника Верещагина. На сестре Мерзлякова, Сонечке, субтильной петербурженке и учительнице французского языка, потом и женился полный тёзка и дед нашего Сергея Алексеевича. В 97- м, находясь в составе российского миротворческого контингента на Балканах, уже полковник Вальховский нашёл на белградском кладбище Нове гробле скромный крест: «Владимир Александрович Мерзляков. 1878–1920. Упокой, Господи, душу Его, русскую»…

А вот штабс-капитан Вальховский встал под красные знамёна, позже воевал в Испании и к 1937 г. вырос до комбрига — начальника разведки округа. Расстрелян вместе со своим начальником, командармом Корком. Оставил сына Алексея, недоучившегося по понятным причинам курсанта артиллерийского училища. Худшего не произошло: супруги Вальховские развелись накануне ареста комбрига: возможно, именно так он, предвидевший свою участь, отводил удар от семьи.

Финская война частично «реабилитировала» Алексея: приняв командование взводом, красноармеец Вальховский первым водрузил флаг на трёхэтажном бункере линии Маннергейма. Награды он, конечно, не получил, но дважды направлялся на офицерские курсы. Дважды и возвращался ни с чем. Демобилизоваться не успел. 22 июня 1941 г. встретил рядовым во взводе артиллерийской разведки. Как сказать, было ли это восстановлением справедливости, но зимой 1941-го после Невской Дубровки старшину Вальховского всё-таки направили в Ленинград доучиваться на офицера.

Блокадный дом на проспекте Римского-Корсакова, где жили мать, Софья Галактионовна Мерзлякова с младшей дочерью и бабушкой, был мёртвым во всех смыслах слова. Открыв вмерзшую в косяк дверь, Алексей нашёл у порога свою мать. Окоченевшей. И еще бабушку и 11 тел соседей по большой коммунальной квартире. Сестры не было. Собрав одеяла-ковры, ремни и верёвки, старшина стаскивал тела на площадь Тургенева, где замёрзшие трупы складывали, как дрова. Хоть и лёгкими были мертвецы, но раненный в оба плеча старшина за одну ходку больше двух оттащить не мог. Когда Алексей вернулся за матерью и бабушкой, из скрипнувшей парадной показался силуэт старика-доходяги — соседа по двору. «Вы Веру Вальховскую из 14 квартиры не видели? Девчонка восьми лет? Рыженькая такая, не помните?» Старик меланхолично произнёс: «Не видел». Потом, когда Алексей вытащил на улицу последних жильцов четырнадцатой квартиры, не уходивший никуда старик вспомнил: «Посмотри, солдат, вон в том подвале. Там вчера что-то варили. Пар шёл».