Война теней - страница 4

Эсэсовцы выволокли наверх пятерых узников с одинаково обритыми головами — троих со смуглой кожей, двоих по виду европейцев. Все пятеро — в изорванных, пропитанных кровью остатках одежды. Ни один из пяти уже не мог ходить.

Ханну на мгновение замутило — с тридцать девятого года она так и не смогла привыкнуть к виду крови. Из пилотской кабины война выглядит иначе.

— Здесь, — взмахнул рукой вождь, и эсэсовцы бросили тела у изуродованной осколками бомб стены. Щурясь и прикрывая лицо ладонью, старик взглянул вверх. Тихо проговорил: — Жаль, что облака. Я давно не видел синего неба, Ханна…

«Если бы прояснилось, скорее всего началась бы бомбежка, — с горечью подумала она. — Берлинское небо уже не принадлежит нам…»

— Дайте мне автомат, — сказал вождь, и штандартенфюрер торопливо протянул ему «МП-40». Но старик вдруг заколебался, кашлянул нерешительно. В эту минуту он был похож на провинциала, попавшего на большую распродажу в дорогом столичном универмаге, — жалкий сутулый старичок в жалком поношенном кителе и измятых брюках. Ханна передернула плечами и отвернулась. — Нет… Лучше пистолет. — Он тронул ее за рукав: — Дай мне свой пистолет, девочка.

Ханна медленно расстегнула кобуру и протянула ему новенький «вальтер», из которого не успела еще сделать ни единого выстрела. Вождь трясущейся рукой взял оружие и ближе подошел к узникам.

Эсэсовцы-экзекуторы, более привычные к спокойной работе под сводами подвалов, нетерпеливо переминались, оглядываясь по сторонам. Они чувствовали себя как на иголках — в любую минуту канцелярию могли накрыть снаряды дальнобойной артиллерии.

Ханна расстегнула верхнюю пуговицу мундира и глубоко вздохнула.

И только искалеченные, полуживые люди у стены казались спокойными, и взгляды их оставались незамутненными — словно фюрер с пистолетом, так же как и весь дымящийся Берлин, был лишь частью декорации, за которой они могли разглядеть Вечность…

Старик одернул серый китель. Кашлянул, напрасно пытаясь придать голосу твердость и торжественность, невнятно забормотал:

— Я, вождь германского рейха, Адольф Гитлер… Данной мне властью… Приговариваю эту банду предателей к смерти… — Он поднял руку с оружием, но спустя секунду безвольно ее уронил. Дернул головой: — Нет, не могу… Рука дрожит… — Он обернулся и с надеждой посмотрел на женщину: — Сделай это, Ханна… Для Германии… и для меня.

Ханна молча приняла «вальтер» из его трясущейся ладони. Спустя пару секунд сухие отрывистые хлопки раскололи тишину во дворе рейхсканцелярии…

Низкое небо над Берлином брызнуло каплями дождя.

Вечерело. Отдаленными раскатами доносилась канонада.

Молодой человек в безукоризненном, с иголочки мундире оберштурмфюрера СС обошел развалины многоэтажного дома. Пересек усеянную кирпичом и битым стеклом улицу, оказался в уцелевшем квартале.

Мимо проковыляли несколько заморенных, почерневших от копоти фольксштурмистов с карабинами через плечо. Один из них, с забинтованной шеей, тяжелым взглядом проводил идеально чистый парадный мундир эсэсовца. Повернулся в сторону товарищей — всем телом, чтобы не травмировать шею, и что-то резко проговорил. Другие тоже оглянулись, и сквозь усталость в их глазах проступила ненависть.

Эсэсовец почувствовал это и мысленно выругался — конечно, надо было надеть что-нибудь не столь приметное. Но почти все его вещи были уничтожены во время последнего обстрела, и выбирать было особенно не из чего.

Он ускорил шаги. Благо уже недалеко. Свернул за угол и быстро вошел в полутемный вестибюль жилого дома. Лифт, разумеется, не работал (в городе уже не было электричества). Штурмфюрер поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. Потом сообразил, что это бесполезно, и постучал в Дверь.

Открыли не сразу. Сначала кто-то долго изучал его через стеклянный глазок. Наконец из-за двери донесся немолодой женский голос.

— Кто там?

— Фрау Дитмар? Вам привет от дяди Вернера.

Дверь распахнулась — на пороге стояла маленькая женщина с бледным изможденным лицом и испуганными глазами. Она приоткрыла рот и выговорила, запинаясь:

— Он уже… оправился после ранения?

— Он здоров, только хромает. — Эсэсовец полез в карман, достал пузырек с наклейкой и протянул женщине. — Дядя достал лекарство для Фрица.