Война: ускоренная жизнь - страница 26

Ко дню освобождения захваченной фашистами части Сталинграда из оказавшихся в нем к началу боев мирных жителей осталось в живых 32 181 человек. Голод, а вместе с ним снаряды и бомбы, свое дело сделали.

О трагедии охваченного блокадным кольцом Ленинграда написано много книг, сняты документальные и художественные фильмы, с большей или меньшей степенью достоверности повествующие о 900-дневной жизни жителей города во вражеском кольце. Те, что выходят в последние годы, подаются порой как наконец-то открывающие «настоящую правду» о том времени, хотя показанные в них «красивости» и «ужасти», как правило, опровергаются еще живыми представителями тех, кто все это пережил. Одним из свидетелей был журналист Павел Лукницкий, опубликовавший в 1976 году весьма объемную (в трех томах) книгу «Ленинград действует». Это подробные дневниковые записки журналиста о том, что ему удалось увидеть в 1941–44 годах в Ленинграде и его окрестностях. Немало там сказано и о нашей безалаберности, воровстве, о том, как порой по-разному переживали блокаду попавшие в нее люди.

Строки из приведенной выше докладной записки Особого отдела НКВД Сталинградского фронта «система снабжения рассчитана на образцово организованный и налаженный процесс. В условиях боевых действий не всегда предоставляется возможным это сделать», вполне применимы и к фронту Ленинградскому. В Котоно-Кареджском и Осиновском портах на Ладожском озере, где сосредотачивали для отправки в Ленинград огромные запасы продовольствия, боевых действий не велось, но бардак тем не менее был изрядный. Вот как описывает его Павел Лукницкий:

«Десятки тысяч тонн продовольствия оставались на восточном берегу в ожидании погрузки на баржи. Громадными штабелями на земле, прикрытой досками, высились мешки с мукой, крупой, солью, сахаром; ящики со сливочным маслом, мясными и фруктовыми консервами нагромождались рядом с боеприпасами. Их немилосердно жгло солнце, их поливали дожди. В сильный ветер озерные волны докатывались до нижнего ряда сложенных мешков и ящиков. Охраны не хватало, редко где стоявший красноармеец, затерявшись в высоких штабелях продуктов, не мог охватить взглядом охраняемый им участок склада. Начались хищения. Тысячи различных опустевших банок валялись на берегу, доски от разломанных ящиков с маслом плавали вдоль берега».

Эвакуированный из Ленинграда на «Большую землю» и проехавший по ней до деревни Старо-Ажинка Солтонского района Алтайского края Евгений Монюшко о первой (и самой страшной для горожан) блокадной зиме вспоминал так:

«Наиболее тяжелый период в снабжении хлебом был уже после первого повышения норм на хлеб, которое состоялось 25 декабря 1941 года. В первой половине января, в силу причин, связанных не с нехваткой муки, а с недостатком топлива для выпечки и с нарушением водоснабжения, несколько дней хлеб поступал в магазины с большими перебоями, его не хватало, и длинные очереди стояли на морозе, не расходясь даже при близких взрывах снарядов, — люди только падали и прижимались к стенам домов. Можно было говорить, что люди не стояли, а лежали в очереди. Ушедший из очереди по любой причине, терял право на возвращение в нее, и никакие просьбы и уговоры не помогали».

В своей книге «Разговор с другом (страницы пережитого)» ленинградский писатель Александр Розен (его мать жила во время эвакуации в Тальменке. — Авт.) пишет об этом периоде блокады: «Ленинград погибал. Продовольствие поступало к нам со всех концов России, уже на контрольно-пропускных пунктах считали не на килограммы, а на тонны, но двадцать седьмого января перестал работать городской водопровод, встали хлебозаводы».

С установлением блокады, когда прекратилось железнодорожное сообщение города со страной, товарные ресурсы настолько снизились, что не обеспечивали снабжения населения основными видами продовольствия по установленным нормам. В связи с этим в сентябре 1941 года были приняты жесткие меры экономии продовольственных товаров, в частности, снижены нормы выдачи хлеба рабочим и инженерно-техническим работникам с 800 г в сентябре до 250 г в ноябре 1941 года служащим соответственно с 600 до 125 г, иждивенцам — с 400 до 125, детям до 12 лет — с 400 до 125 г. Такое же максимальное снижение норм выдачи в указанные месяцы произошло по крупам, мясу, кондитерским изделиям. А с декабря из-за отсутствия ресурсов по рыбе норма ее выдачи не объявлялась ни по одной из групп населения. Кроме того в декабре 1941 года жители города недополучили, по сравнению с нормой, сахар и кондитерские изделия.