Война ведьмы - страница 5

– Расскажи про свой сон.

Джоак прикусил нижнюю губу, ему вдруг расхотелось об этом говорить.

– Давай, – настаивала Элена.

– Я видел тебя на самом верху высокой башни со шпилем в А’лоа Глен, – тихо сказал Джоак. – А неподалеку кружило чудовище с черными крыльями…

– С черными крыльями? Дракон Рагнар’к? – спросила Элена, вспомнив морского дракона с черной чешуей, делившего тело с кровавым наездником Кастом и связанного узами крови с мер’ай Сай-вен.

Джоак коснулся пальцами белого драконьего зуба, висевшего на шнурке у него на шее, – подарка Сай-вен.

– Нет, это был не дракон. – Он попытался жестами описать чудовище, но сдался, сердито пожав плечами. – Скорее тень, чем существо из плоти. Но не это главное в моем сне. Понимаешь…

Он замолчал и принялся вглядываться в океан. Брат что-то скрывал от Элены, и это «что-то» его очень сильно пугало.

Девушка облизнула пересохшие губы. Она уже не была так уверена, что хочет услышать продолжение.

– В чем дело, Джоак?

– В той башне… Ты была не одна…

– А кто еще там был?

Он снова повернулся к ней.

– Я стоял рядом с тобой и держал в руках посох из дерева пой, который раньше принадлежал темному магу. Когда чудовище начало спускаться к нам, я поднял посох и сбил его на землю вспышкой молнии, вызванной заклинанием.

– И это доказывает, что тебе приснился кошмар. Ты ведь не используешь черную магию. Тебе просто привиделось, что я нуждаюсь в защите. Видимо, причиной твоего «возбуждения» стали беспокойство и страх, а вовсе не путешествие по сновидениям.

Джоак нахмурился и покачал головой:

– По правде говоря, после первого сна я тоже так решил. Ведь, умирая, папа наказал мне защищать тебя, и его последние слова тяжелым грузом лежат у меня на сердце. Но когда мне снова приснилось то же самое, я засомневался. Вчера после второго сна я в полночь осторожно выбрался из дома – совсем один, и… держа в руке посох, произнес заклинание.

Элена почувствовала, что ее затошнило.

– Джоак…

Он указал на что-то за ее спиной, и Элена обернулась. В нескольких шагах от них стояла сосна, в которую ударила молния, ее кора была обожжена, ветки сломаны.

– Заклинание из моего сна сработало.

Широко раскрыв глаза, Элена смотрела на дерево и чувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Не от мысли, что сон Джоака был реальным, а оттого, что он вызвал к жизни черную магию. Ее передернуло.

– Мы должны рассказать про твой сон остальным, – едва слышно проговорила она. – Эр’рила нужно предупредить.

– Нет, – ответил ее брат. – Это еще не все. Я не просто так скрыл от всех свой сон.

– Что?

– После того как я сбил то странное существо и оно упало на землю, из недр башни появился Эр’рил, держа в руке меч. Он бросился к нам, я направил на него посох… и убил его вспышкой темного огня, как и то чудовище.

– Джоак!

Но ее брат уже не мог остановиться, и слова, обгоняя друг друга, рвались наружу.

– Во сне я знал, что он желает тебе зла. В его глазах горела жажда убийства. У меня не было выбора. – Джоак посмотрел на нее. – Если я останусь здесь, Эр’рил тебя убьет. Я в этом уверен.

Элена отвернулась от Джоака. Это было невозможно – она знала, что Эр’рил никогда не причинит ей зла. Ведь он защищал ее, когда они путешествовали по землям Аласеи. Наверняка Джоак ошибся. Однако она не могла отвести глаз от обожженной сосны, стоявшей неподалеку. Заклинание черной магии, которое ее брат узнал во сне, подействовало наяву.

– Никому не говори о том, что я тебе рассказал, Элена. И не доверяй Эр’рилу, – попросил из-за ее спины Джоак.

Недалеко от них Эр’рил очнулся от беспокойного сна. Его мучили кошмары про ядовитых пауков и мертвых детей. Воину так и не удалось отдохнуть, у него болели все мышцы, как будто он, скорчившись, просидел целую ночь на одном месте. Отшвырнув в сторону одеяло, он осторожно выбрался из-под перины из гусиного пуха.

На нем была одна только нижняя рубаха из льна, и он тут же задрожал от холода, пронизывавшего раннее утро на побережье. Лето постепенно катилось к осени, и, хотя днем еще царила влажная жара, по утрам природа шепотом предупреждала о грядущих студеных лунах. Эр’рил прошел по дощатому полу к раковине с маленьким зеркалом, висевшим над ней, и плеснул в лицо ледяной водой, словно надеясь смыть с себя паутину дурных снов.