"Война во Вьетнаме… Как это было (1965-1973)" - страница 17

"Сталин и Мао слушают нас….". Один куплет исполнялся на русском, другой на китайском языках. Мы сразу поняли, что песня исполнялась исключительно для пассажиров нашего самолета. В здании аэровокзала концерт повторился, но уже, как говорят вживую: большой хор, состоящий, из взрослых, стариков и детей пели популярные когда то как у нас, так и в Китае песни.

После заполнения деклараций нас пригласили для посадки в самолет, следовавший по маршруту Пекин-Гуанчжоу (Кантон). Это был самолет Ил- 18 и основными пассажирами была наша группа. После взлета и набора заданной высоты две стюардессы начали нам читать цитаты Мао Дзе-Дуна на английском языке и танцевать ритуальные танцы, посвященные своему вождю.

В Гуанчжоу мы засели на двое суток. Администрация аэропорта объясняла это отсутствием летной погоды во Вьетнаме. Нас поселили в гостиницу, в которой необходимо было платить как за проживание, так и за питание в ресторане из тех 25 юаней, которые выдали нам в Москве. А если учесть , что некоторые товарищи уже потратили часть денег еще в Пекине, то можно было считать, что на вторые сутки деньги у многих были на исходе. Посоветоваться, как нам быть дальше было не с кем – консульства в Гуанчжоу не было. Решили позвонить в наше посольство в Пекин. Старший пошел звонить, а мы стали ждать результата переговоров. А результат был такой – в посольстве посоветовали никаких бумаг не подписывать ни в гостинице ни в ресторане, а на прощание сказали: "Держитесь товарищи!".

А через 10 минут китайцы принесли счет на 25 юаней за переговоры. Выход был один – это выложить всем деньги у кого сколько осталось, расплатиться за все, и ожидать время отлета в зале ожидания аэропорта.

Администрация аэропорта, видно поняв затруднительное наше финансовое положение, решила, что держать нас в аэропорту больше нет смысла, дала добро на вылет во Вьетнам. Нас усадили на поршневой двухмоторный самолет Ил-14 и мы вылетели во Вьетнам. В полете нас обслуживали высокий плечистый молодой стюард и маленькая симпатичная стюардесса. Они также начали читать цитатник Мао Дзе-Дуна, а мы стали от усталости дремать. И вдруг они прекратили чтение и стюард на чисто русском языке сказал: "Давайте споем песню "Подмосковные вечера". И они вдвоем красивыми голосами запели эту песню, а мы все встрепенулись и дружно хором подхватили ее. Так до самой посадки во Вьетнамском аэропорту Залам мы пели русские песни.

Еще на рулении самолета через иллюминатор я увидел толпу встречающих и среди них я узнал генерала Анциферова Евгения Николаевича. Он выделялся высоким ростом и стройностью. На голове был одет пробковый шлем, в руке держал веер, которым обмахивался от нестерпимой жары. Мы поняли, что он приехал встречать нас, чему я очень обрадовался, так как смогу сразу передать ему весточку и посылку от его семьи. После встречи он привез меня в штаб руководства СВС, который находился тогда при нашем посольстве. Там в беседе со мной он вначале поинтересовался, как идут дела в частях дивизии, которой он командовал, а затем ознакомил меня с военно-политической обстановкой во Вьетнаме и состоянием ВВС ВНА. В конце беседы дал рекомендации, на что нужно обратить внимание в работе. Он заострил внимание на повышение летно-тактической подготовки и боевой выучки летного состава полка, на усиление контроля за подготовкой к полетам авиационной техники и вооружения и на другие вопросы.

На следующий день я был представлен венному атташе посольства, а позже я встретился и с его заместителем Шпортом И.П. – летчиком по профессии. А через день генерал Анциферов Е.Н. повез представлять меня личному составу группы на аэродром Ной-Бай.

В тот период во Вьетнаме был, так называемый "мокрый сезон" и дорога местами была скрыта полностью под водой, которая быстро проникала в кабину через дыры прогнившего корпуса нашей "Волги". Мы поднимали ноги, чтобы вода не набралась нам в ботинки. Но как только машина выскакивала на сухой участок вода быстро выливалась наружу, через эти же дыры.

Авиационные специалисты нашей группы жили на краю деревни, расположенной недалеко от аэродрома, в буддийской церкви. Церковь была ограждена полукольцом каменной стеной. А чтобы быстрее попадать во двор церкви, кто-то пробил в стене небольшой проход, через который выходили и входили наши специалисты при поездке на аэродром и обратно. Над лазом была прибита дощечка с надписью: "Каждому свое!" Генерал посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал: "вот год проползаешь через этот лаз и поедешь домой". Он первым, согнувшись, нырнул в лаз, я последовал за ним, и мы оказались во дворе церкви.