"Война во Вьетнаме… Как это было (1965-1973)" - страница 19

Буквально сразу я включился в летную работу. Сначала было необходимо подготовить несколько летчиков к боевым действиям по уничтожению наземных целей. С этой целью рядом со взлетно-посадочной полосой была создана мишенная обстановка из белых полотнищ. И наши летчики начали провозить вьетнамских летчиков на учебно-боевом самолете МиГ-21у из расчета по 2 полета на каждого. Тактика была следующей: подход к целям на малой высоте (50 метров), затем выполнение боевого разворота с переводом самолета в пикирование с углом 30-40 градусов с отработкой прицеливания и фотострельбы или фотобомбометания. В последующем такое задание выполнялось вьетнамскими летчиками самостоятельно на боевых самолетах. А заканчивалась эта программа выполнением практических стрельб и бомбометаний на полигоне. Наряду с полетами по плану учебно-боевой подготовки вьетнамских летчиков часто поднимали в воздух для выполнения боевой задачи для уничтожения реального противника.

В самом начале моей активной летной работы произошло две серьезные предпосылки к летным происшествиям. В одном из полетов по облету самолета после выполнения регламентных работ произошла остановка двигателя. Суть облета заключалась в проверке всех систем самолета на максимальной сверхзвуковой скорости и предельной высоте (потолке самолета). Самолет пилотировал я.

После взлета и набора высоты 5000 м. я включил режим минимального форсажа двигателю, чтобы быстрее и меньшим расходом топлива войти в слой тропопаузы. Это слой между тропосферой и стратосферой, характеризующийся минимальной отрицательной температурой, обеспечивающей максимальную тягу двигателю, а значит и быстрый разгон самолета. Войдя в этот слой я включил полный форсаж и начал разгон. На скорости М=1,7 (число, показывающее во сколько раз скорость самолета больше скорости звука) раздался сильный хлопок и двигатель остановился. Все последующие мои действия выполнялись строго по инструкции летчику. После разворота на аэродром я оказался на посадочном курсе на удалении 100 км. Аэродром был отлично виден и я продолжал снижение до высоты надежного запуска (8000 м.). На этой высоте произвел запуск двигателя. Но в процессе снижения началась тряска самолета, которая постепенно возрастала по мере снижения самолета и уменьшения скорости и оборотов двигателя. На высоте 100-150м. она усилилась настолько, что трудно стало следить за приборами от дрожания их стрелок. А на высоте 50 м. мелькнула мысль о необходимости катапультироваться. Современная катапульта обеспечивала безопасное покидание самолета даже на предельно малой высоте. Но желание посадить самолет, ведь я уже подходил к полосе, заглушило мысль о катапультировании. На высоте выравнивания я выключил двигатель. Естественно, самолет резко пошел к земле, и только благодаря своевременным и энергичным взятием ручки управления на себя и выдерживанию повышенной скорости на планировании удалось выполнить достаточно мягкое приземление самолета. На пробеге сбросил тормозной парашют и по инерции освободил полосу.

Пока наши инженеры и техники осматривали самолет, я мысленно анализировал свои действия в этом не простом полете. Вспоминал и другие внештатные ситуации, в которые приходилось попадать в моей почти двадцатипятилетней летной жизни, и удивился, что только в этом полете впервые мелькнула мысль о возможной необходимости покидания самолета.

Осмотрев самолет, инженеры и техники пришли к единодушному мнению, что причиной остановки двигателя и возникновения интенсивной тряски самолета на малой скорости явилось частичное разрушение одного из подшипников вала ротора двигателя. Это подтвердилось результатом проведения следующего эксперимента: через люк осмотра компрессора обычной палкой раскручивался ротор двигателя и на его выбеге слышался глухой и сильный стук в двигателе.

Вторая предпосылка к летному происшествию произошла у меня на глазах при следующих обстоятельствах. С целью ознакомления с оборудованием командно диспетчерского пункта (КДП) я поднялся на его вышку. Там в это время руководитель полетов (РП) управлял заходящим на посадку самолетом. Погода была прекрасной, видимость была, как говорят у нас в авиации "миллион на миллион". После выполнения третьего разворота я увидел, что самолет заходит на посадку с убранными шасси. Я дал указание переводчику, чтобы РП передал информацию летчику, что он идет без шасси. Так как РП не знал русский язык, мне пришлось несколько раз обращаться к переводчику с требованием, чтобы РП дал команду летчику об уходе на второй круг. Но самолет, выйдя на посадочный курс, начал снижение для посадки. Я схватил сигнальную ракетницу и когда он был на высоте выравнивания, выстрелил в сторону самолета. Ракета красного цвета прошла точно над кабиной пилота. Самолет подвзмыл, и я думал, что летчик поняв сигнал, начал уходить на второй круг. Однако взмывание самолета произошло в результате ошибки летчика в выполнении выравнивания, которую он грамотно исправил и посадил самолет без шасси прямо на бетон.