Война за проливы. Операция прикрытия - страница 32

– Турция, – сказал король Эдуард, – никогда добровольно не согласится с ущемлением своих прав…

– Если она не согласится с этим добровольно, – парировал Михаил, – то будет принуждена к тому военной силой – и потеряет не только Фракию и Македонию, а вообще все. Сейчас, в двадцатом веке, не может быть терпимо такое положение, когда в колыбели древнего христианства вовсю властвует свирепый людоедский режим, жестоко угнетающий своих подданных…

– Майкл! – воскликнул король Эдуард, – ну зачем все это представление для публики? Мы же все прекрасно понимаем, что главным для тебя являются не какие-то мифические права христианского населения Османской империи, а усиление своего влияния на Балканах и контроль за Черноморскими проливами…

– Когда Британия, – ответил император Михаил, – захватывает какую-нибудь заморскую территорию или усиливает свое влияние в какой-нибудь части света, она зачастую не заморачивается моральными оправданиями. Дядя Берти, никогда не меряйте других своими мерками. Для нас, для русских, совершить какое-нибудь доброе дело ничуть не менее важно, чем получить от этого выгоду. И к тому же, если все страны в мире не стыдятся полученных ими политических выгод, то почему этого должны стыдиться мы? Россия достаточно брала на себя разных дурацких обязательств, в результате которых ее обманывали и прямо обворовывали. Дядя, ты приехал сюда говорить с позиции силы – так получай то блюдо, которое заказывал. Российская Империя в любом случае, невзирая на все сопротивление Британии, выполнит свои обязательства перед странами Балканского союза и христианскими народами, стонущими под магометанским игом. У нас хватит пороха и решимости в случае начала военного противостояния причинить Британии чудовищную боль и вынудить ее отступить не солоно хлебавши. Впрочем, если вам будет угодно, то мы отдадим вам часть своей добычи, ибо Христос заповедовал делиться с ближним. После разгрома Турецкой империи вся территория Аравии, включая и ту ее часть, которая ныне не является турецкими владениями, может отойти в собственность британской короны.

Наступила тишина. Взятка была предложена – и теперь английскому королю предстояло решить, брать ее или гордо отвергнуть. Правда, в таком варианте имелся большой риск вообще остаться ни с чем, ибо русским эта Аравия даром не сдалась, – в результате чего после британского отказа на нее наверняка раззявят рот немцы. Вон, кайзер Вильгельм, который до сих пор не наелся колоний, смотрит на короля Эдуарда, приоткрыв рот и затаив дыхание. А ну как откажется – и тогда Аравия его… А против союза двух континентальных империй Британия воевать не сможет. Точнее, сможет, только добром это для нее не кончится. Слишком уж несопоставимы ресурсы.

– Э-э-э, Майкл… – немного растерянно сказал король Эдуард, – а можно узнать, какую долю от вашей общей добычи получит присутствующий здесь наш брат Вильгельм, кайзер Германии?

– Германия, – ответил император Михаил, – получит территорию Ирака, в древности именовавшейся Месопотамией, центральную Анатолию и половину Палестины к югу от Иерусалима. Вполне нормальная добыча для страны, которая не принимает непосредственного участия в войне.

– О да, – сказал Вильгельм, – это действительно так. Когда Германия будет воевать французские или британские колонии, она тоже выделит России две пятых своей добычи. Это честное союзничество. И, самое главное, после вступления в Континентальный Альянс Сербии и Болгарии мы сможем наконец построить железную дорогу Берлин-Константинополь, Багдад, Басра и составить конкуренцию вашему Суэцкому каналу. Когда-то торговый путь вдоль Евфрата и дальше на север к портам Черного и Средиземного морей был весьма оживленным, да только караваны верблюдов и навьюченных ослов были не в силах конкурировать с тяжело груженными пароходами. Но железная дорога гораздо эффективнее вьючных караванов и сможет доставлять грузы из Персии и Индии непосредственно в центр Европы, без всяческих пошлин и препон. Я не говорю, что мы разорим вашу компанию Суэцкого канала (ибо это невозможно), но зато могу утверждать, что мы в состоянии составить ей достойную конкуренцию.