Возле вождей - страница 8

— Доложите командиру, — прерывает Сталин, — чтобы вас срочно переобмундировали.

— Слушаюсь! — соглашаюсь я. Поднимаю трубку прямого телефона и передаю указание генералиссимуса. Едва успел доложить, как наряд караула сменили и повели на склады. Вызвали портных. Прямо на складах подогнали новую форму одежды и через три часа караульных вновь выставили на посты, в новой, только что с иголочки одежде.

В феврале 1950 года без меня меня женили, то есть избрали членом участковой избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР. Председателем комиссии по Кремлевскому избирательному участку была жена Яна Феликсовича Дзержинского — Лихова Любовь Федоровна. При проведении инструктажа я находился в наряде и самых последних указаний начальства по подготовке и проведению выборов не знал.

Выборы проходили в клубе имени Свердлова, в 14-м корпусе Кремля, где сегодня располагается резиденция Президента Российской Федерации.

После смены наряда пожаловал на второй этаж клуба, разместился рядом с Любовью Федоровной и стал помогать ей выдавать и отмечать в ведомостях бюллетени.

Проголосовали Андреевы, Кагановичи, Ворошиловы, Микояны, Молотовы. Поток избирателей стал заметно ослабевать, и вдруг в тишине раскатывается зычный голос коменданта Кремля Н. К. Спиридонова:

— Внимание!

Поворачиваю голову на голос и вижу: комендант левой рукой делает решительную отмашку от себя. Все военнослужащие при этом мгновенно срываются с мест и бросаются бежать. Побежал и я. Но все побежали прямо на коменданта и за него, а я со второго этажа ринулся на лестницу, ведущую в цокольное помещение. Перескакиваю три-четыре ступени и вижу: снизу, навстречу мне, поднимается Иосиф Виссарионович Сталин, а за ним прикрепленный офицер. Лифтов тогда в здании клуба не было.

Понимаю, что вдвоем на лестнице нам не разминуться, и на ходу влипаю спиной в стену, освобождая свободный проход генералиссимусу.

Поравнявшись со мной, Сталин интересуется:

— Куда торопимся, товарищ курсант?

Но я настолько оторопел, настолько испугался неожиданного столкновения, что ничего сказать не могу и лишь ловлю ртом воздух.

— Ничего, ничего, успеете, — успокаивает меня вождь и, миролюбиво похлопывая по плечу, с улыбкой интересуется: — Фамилию-то свою не забыли?

— Никак нет, товарищ Сталин. Красиков моя фамилия.

— Красиков? — спрашивает вождь. — Вы случаем не родственник Петра Ананьевича Красикова?

— Далекий, товарищ Сталин. — Двоюродным, не то троюродным братом приходился Петру Ананьевичу мой дед Егор Красиков.

— То-то. А я думаю, где мне приходилось встречать столь похожего человека. Очень схожи вы с молодым Петром Ананьевичем. Очень. Скоропостижно рано скончался Петр Ананьевич. Верным ленинцем был. Пусть земля будет ему пухом…

Еще раз окинул меня взглядом и стал медленно подниматься по лестнице к урнам для голосования.

Мне же при голосовании Сталина по распоряжению командования в зал идти было нельзя. Оставаться на лестнице нелепо, и я, дабы избежать греха, спустился на первый этаж цокольного помещения.

Однако уйти оттуда никуда не могу: на дворе зима, а моя шинель находится в раздевалке центрального подъезда административного здания.

Через несколько минут Сталин спускается вниз не один, а в сопровождении коменданта Кремля Н. К. Спиридонова и его первого заместителя генерала П. Е. Ко-сынкина.

Генералы идут, соблюдая субординацию, не рядом с вождем, а чуть приотстав, по-гусиному цугом, в спину друг другу. Вождь неторопливо, негромко что-то говорит коменданту, тот четко отвечает. Все шествуют мимо меня, и жестом руки Сталин дает понять — разговор окончен.

Тучный комендант при этом так лихо поворачивается на 180 градусов, что лоб в лоб сталкивается с заместителем. Косынкин не увидел жеста вождя и продолжал двигаться в затылок шефу до тех пор, пока не врезался в лоб Спиридонова. Искр, посыпавшихся из генеральских глаз, я не видел, увидел только едва заметную улыбку, шевельнувшую усы вождя, и настроился поскорее вернуться к рабочему столу, ан не тут-то было: генералам нужен был козел отпущения.

— Куда тебя понесло? — спрашивает Спиридонов. — Все люди как люди, ушли в укрытие, лишь ты один понесся как баран на новые ворота. Удивляюсь, как ты еще товарища Сталина не снес. Три битых часа на инструктаже объясняли, куда по тревоге идти, где идти. Все поняли, крбме тебя.