Возлюбленная герцога - страница 24

«Я найду тебя, Грейс. Ты только береги себя, а уж я тебя найду».

Клятва, которую через десятилетия прошептал мальчик, которого больше не было.

– Я никогда не переставал тебя искать, – сказал он, скользя губами по ее виску. По волосам.

Она ахнула. Как он умудряется по-прежнему пахнуть кожей и черным чаем? После стольких дней, проведенных в запертой комнате наверху? Почему она по-прежнему так его ощущает? После стольких лет, пока она считала его врагом?

Почему он распаляет в ней пламя?

– Я всегда, всегда тосковал по тебе, – прошептал он, обдавая ее жарким дыханием.

Заставляя ее желать.

«Нет». Она этого не допустит.

Грейс начала извиваться, пытаясь ослабить его хватку. Руки оставались достаточно свободными, чтобы лупить его кулаками по голове и плечам, но из этого положения особого вреда она ему нанести не могла.

– Они сказали мне, что ты умерла.

Грейс почувствовала боль в его словах, и на какой-то дикий, необъяснимый миг ей захотелось его утешить.

– Нога! – проорал Дьявол из темноты, вырвав ее из безумного оцепенения.

Он заметил то, что она знала с самого начала. Слабость. Пнуть как следует по ране на бедре, и она поставит Эвана на колени. Он ее отпустит. И все закончится.

Она опустила руку к шарфу на талии. Намотала его на кулак.

– Они сказали тебе правду. Та девочка умерла. Убита мальчиком, которому она доверяла, а он накинулся на нее с ножом, готовый на все, лишь бы победить.

Она дернула шарф, вытащив его из колец, и, удерживая утяжеленный конец, взмахнула шарфом, и другой его конец широкой алой дугой взмыл над их головами. Она поймала его второй рукой и натянула. В одно мгновение прочная ткань оказалась у Эвана на горле, столь же опасная, как кинжал в руках опытного воина.

Годы напролет Грейс постигала этот прием.

Он потянулся к шарфу – движение естественное и очень ошибочное. Она крутанула запястьями, и его руки оказались замотанными в шарф, обездвиженные, как в наручниках. У него не оставалось выбора, кроме как отступить и опустить руки.

– Отпусти меня.

Вместо этого она затянула шелковый узел, зная, что теперь он не сможет двигать руками.

– Я бы никогда тебя не убил, – сказал он. – Никогда бы не сделал тебе больно.

Она прищурилась.

– Какое вранье.

– Это правда.

– Нет. – Она сплюнула. – Ты уже сделал мне больно.

Говорила она о прошлом или о настоящем?

Он прорычал что-то бессвязное. Грейс не обратила на это никакого внимания.

– Но самое главное, ты сделал больно им. Полдюжины сломанных ребер у Уита и Девон с раной на лице, которая могла его убить. Он бы умер если не от потери крови, то от горячки. Забыл, что я тоже была там? И видела, как ты превратился в это? – Она смерила его взглядом с ног до головы и обратно. Так смотрят на крысу или таракана. – Я следила за тобой, Эван. Я следила, как ты превращаешься в это. Видела, как ты становишься герцогом. – Она почти выплюнула это слово. – Я видела, как ты выбрал проклятый титул, а не нас, людей, которые должны были стать твоей семьей.

Пауза. Он поймал ее взгляд.

Но заговорить не успел, она его опередила:

– Ты выбрал титул, а не меня. И этим ты меня убил. Девочку, какой я была. Все, о чем я мечтала. Это сделал ты. И уже никогда не сможешь получить все это обратно. – Она помолчала, не давая ему отвести взгляд. Желая, чтобы он услышал все до последнего слова. Чувствуя, что ей самой необходимо это услышать. – Ты никогда ее не вернешь. Потому что она умерла.

Грейс увидела, что ее слова попали в цель.

Увидела, что правда этих слов пронзила его насквозь.

Увидела, что он поверил ей.

Отлично.

Она отвернулась, сосредоточившись на боли в костяшках пальцев – доказательстве того, что столь желаемое отмщение состоялось.

Отказываясь признавать другую боль – ту, что доказывала нечто иное.

Ее братья, как часовые, стояли за пределами ринга; двое мужчин, которые будут защищать ее без малейших колебаний. Двое мужчин, что защищали ее все эти годы.

«Они сказали мне, что ты умерла».

Отчаяние этих слов эхом отдалось в ней.

– Грейс! – закричал он, стоя в центре ринга, и она повернулась, чтобы посмотреть на него, залитого золотистым светом, невероятно красивого даже сейчас, даже потерпевшего крах.