Вознесение - страница 2

Сейчас, оглядываясь назад, я вижу всё, что должна была и могла сделать, но слишком поздно. Что сделано, то сделано. Единственное, что я могу сейчас сделать — это сфокусироваться на том, чтобы двигаться дальше и собрать воедино свою жизнь осколок за осколком. Истинная борьба будет заключаться в принятии того, что мне придётся сделать, чтобы продолжить жить, как только последний кусочек встанет на место.

Это совершенно не то, как я представляла себе свою жизнь, расписывая её в десять лет. Но вот она горькая правда — трагедия способна настигнуть кого угодно в любое время. Она не разграничивает и уж точно не приходит с предупреждением. Иногда беда случается, когда ты меньше всего ожидаешь, ослепляя и усложняя возможность с ней справиться.

Прошло почти четыре года с тех пор как мой невинный, беззаботный взгляд на жизнь был вырван из меня в мгновение ока. Но даже сейчас мне всё ещё не кажется, что я полностью осознала случившееся или нашла способ исцелиться и двигаться дальше. И если быть уж до конца честной, то я в принципе не уверена, что это когда-нибудь произойдёт.

Глава

1.

1 сентября, 2015 года.

Я нервно дрыгаю коленями, слушая Goo Goo Dolls^>1, играющих в приёмной кабинета гинеколога. Ловлю себя на том, что тихонько подпеваю «Ирис», пытаясь абстрагироваться от мыслей, жужжащих в голове.

С каждой утекающей секундой, проведённой в комнате переполненной женщинами с детьми, младенцами и каким-то явно чувствующим неловкость мужчиной, листающим журналы «Отцовство», у меня всё сильнее сводит живот. Нервы настолько напряжены, что мне кажется — ещё чуть-чуть и я сорвусь. И женщина рядом, хрустящая чипсами с чесноком, делу не помогает.

Хлопает дверь в приёмную, и к нам выходит медсестра в светло-голубом халате. Она оглядывает помещение, прежде чем опустить глаза к планшету, зажатому в её руках.

— Рейвен Брукс?

Моё сердце подпрыгивает в груди, когда я слышу своё имя.

Судорожно выдохнув, я подхватываю сумку с пола между ног, закидываю в неё телефон и поднимаюсь на ноги. Перекинув ремешок через плечо, я хватаюсь за него как за спасительный круг в тщетной попытке как-то удержать себя на плаву. Медсестра приветствует меня яркой, ослепительной улыбкой, открывая мне дверь, ведущую в коридор с множеством дубовых дверей.

— Вам сюда. Уборная слева. В туалете вы найдёте пластиковый стаканчик и маркер. Просто напишите имя на ёмкости. Образец мочи оставите за той небольшой металлической дверцей, и мы заберём его, — проговаривает она, показывая, что нужно идти дальше по коридору и указывая на уборную.

Ноги наливаются свинцом, когда я вынуждаю их шаг за шагом двигаться в сторону туалета. Всё время, что я провожу в нём, писая в чёртову кружку, моя голова занята мыслью: «Как я умудрилась это допустить?»

Я сверлю взглядом отражение в зеркале, изучая хорошо замаскированное лицо, смотрящее на меня в ответ. За загорелой кожей, идеально нанесённой помадой, только недавно украшающей улыбку, и тональным кремом — скрываются тёмные круги под глазами от кучи бессонных ночей и пролитых слёз. И ведь всё было ещё ничего, пока я не поехала на эту дурацкую свадьбу. На свадьбу, до которой Линк был лишь парнем, с которым я переспала.

И всё. Ничего больше.

Конечно, он единственным, кто умел оттрахать меня до бесчувствия, что даже лёжа у себя в постели, я могла думать только о том, как вновь оказаться с ним. Но… он был моим будущим сводным братом. Я не могла позволить себя желать его. Новая встреча с ним на свадьбе стала поворотным моментом. Нас поставили перед выбором: выяснить, что мы чувствуем или продолжить прятать голову в песок.

А мы решили отдаться разгорающемуся между нами желанию — или, скорее, за нас решила Вселенная, потому что я считаю, что выбора у меня не было. В тот миг, как я увидела его вновь после бегства в Лонг-Бич на долгих три месяца, между нами заискрили те же молнии, что и раньше. Вот только на сей раз, они имели силу в миллион раз больше, благодаря закипавшему в нас гневу.

Теперь же я сижу здесь — у врачей, дожидаясь, когда они подтвердят и так известный мне факт, гадая: