Возвращение на Подолье - страница 11

— Э-э-э, земляк, ты не путай, — закряхтел старый рецидивист. — Ваши дела — разбирайтесь сами.

Калуга в сознание не приходил.

— Приехал земляк. Да ты, кажется, его кончил! Ништяк, теперь пойдешь по 88^>1 статье, — сказал кто-то в камере.

Дверь со скрежетом распахнулась. Те, кто был за дверью, явно следили за происходящим. Но в жуткой тесноте и при плохом освещении ход событий прапорщиками был прослежен неправильно. Ожидая увидеть убитого Харасанова, они увидели на полу хорошо известного в тюрьме Калугу.

— Кто бил?.. Кто?! Ага, убили! Пойдешь на вышку! — осмыслив происшедшее, набросились они на Константина.

Харасанов не думал сопротивляться. Они заломали ему руки, потащили к выходу.

Неожиданно из глубины камеры к выходу метнулся новенький. Выпучив глаза, разорвав на груди рубашку, он истерически закричал.

— Заберите меня отсюда! Они меня хотят опедарастить! Суки, гады! Заберите меня отсюда!

Его вытолкнули вместе с Харасановым в коридор. На тюремной галерее их сковали наручниками и повели к офицеру ДПНСИ.

Дежурный помощник начальника следственного изолятора от злости покусывал губы: “Опять не получилось. С ним необходимо быть поосторожней. У этого человека сила духа и сила физическая сочетаются необычайно. Какого черта с ним возятся?! Скорее бы осудили и увезли в зону. Пусть там строчит жалобы.”

— Снимите с них наручники. Вот вам, Харасанов, ручка и бумага. На этот раз вам придется писать не жалобу, а объяснительную. Напишите подробно, за что вы убили Мартынова.

— Послушай, майор, — Харасанов рассмеялся, — не бери меня на пушку. Он жив. Не забывай, что я двадцать лет проработал в милиции.

— Ладно, ладно, — ухмыльнулся дежурный, — ну, избили, нанесли тяжкие телесные повреждения. Впрочем, это мы еще выясним. А ты, Корольков, — жестким голосом обратился к Валентину, — пиши, кто именно к тебе приставал с попыткой принудить к мужеложству.

— А чё писать?.. Я его фамилии не знаю, я т-т-только знаю, — сказал заикаясь, — его зовут Равиль.

Майор из письменного стола вытащил ящик с картотекой.

— Этот?

— Т-т-точно, он самый.

— Н-н-нда, — майор опять ухмыльнулся. — Хабибулин в своем амплуа. Не вылазит с “особняка”, а успокоиться не может. Пусть они пишут, — обратился к прапорщикам, — а я в санчасть.

Через десять минут он возвратился. Объяснительные были готовы. Майор бросил их в ящик стола.

— Харасанов, собирайтесь, сейчас пойдете в другую камеру.

“Натали, Натали, как вас любил поэт. Тысячу лет подарил поэт вашей красе, Натали!” Да, именно так! А старина Хэм[19]говаривал, что на востоке миллионеры имеют своих агентов, которые из глубинки поставляют для них красавиц. Самородки, как правило, водятся в глуши. В правильности этих слов довелось убедиться и Францу Бялковскому.

Ее тело было столь гармоничным и грациозным, что Франц просто не мог поверить. Откуда в западном Казахстане появилась эта редчайшая классическая красота!?

Франц и Наташа быстро сблизились. Мать Наташи и отчим часто уезжали. Квартира оставалась в их распоряжении. Наташа была темпераментной и нежной. Целыми днями они валялись в постели. Как всякий художник, он подолгу любовался ее совершенным обнаженным телом и впервые ощущал соприкосновение с вечно таинственным и прекрасным космосом. Он знал, что подобное выпадает не каждому мужчине — любить, и главное, получать взаимность не от мнимой красоты, а настоящей.

Когда возвращались родители и страсть утолить было невозможно, для них оставался подъезд и поцелуи. Только тогда, когда терпению наступал предел, Франц уводил ее в степь и на жухлой траве они гасили огонь молодости.

В один из таких вечеров на лестничную площадку в очередном подъезде вышел невысокого роста подвыпивший мужчина.

— Откуда ты родом, парень? По базару вижу, не местный.

— С Украины. Приехал из города Жмеринки.

— Живешь, видать, в общаге?

— Где же еще? Квартиру пока не заработал.

Лицо незнакомца периодически озаряла странная улыбка, в которой принимали участие в основном тонкие, бескровные губы. Нос у незнакомца напоминал перетянутый хоботок какого-то отдаленно знакомого животного, и так же как губы отливал белизной.