Возвращение на Подолье - страница 14

Фуат кружил рядом с Тагиром, выискивая уязвимые места на теле Сотникова, бил с явным садистским наслаждением.

— Х-х-х-ха!!! Х-х-ха! — молотил поочередно то одной, то другой ногой в живот.

Попытки Франца их унять наталкивались на матерщинную брань.

— Пошел вон, студент! Пашел, или мы и тебя отоварим!

Озверелые, они почуяли запах крови, который полностью затмил голос разума. Избиение носило явно садистский характер, и только тогда, когда из толпы разбушевавшихся женщин раздался пронзительный крик: “Прекратите! Милиция идет!”, братья, забыв о Франце, перебежали через железнодорожное полотно и скрылись среди домов частного сектора.

Эта камера была одной из самых больших камер карагандинской тюрьмы. Подавленные люди закомплексовано жались к серой стене. Камерная элита, как всегда, проводила время в перебирании четок и “философских” беседах, смысл которых сводился к поучению новичков.

Пятьдесят пар глаз настороженно встретили вновь прибывших. Харасанов был уверен, и не ошибся, что из этих пятидесяти человек есть люди, которые отбывали условный срок в “его” комендатуре. На этот раз Харасанова бросили на общий режим. Убедившись, что многие из старых рецидивистов не хотят приключений, администрация предприняла еще один шаг. На общем режиме всегда царил беспредел: молодые “бычки”, попав за решетку, корчили из себя строгих поборников уголовных законов.

Плотно скроенный парень вихляющей походкой подошел к Константину.

— Пацаны, я балдею, вы знаете кого к нам забросили? — он изумленно посмотрел на окружающих, — мента к нам падкинули!!! Да это же Харасанов, начальник спецкомендатуры Ленинского района! Майор милиции!

Камера ухнула. Словно зомби из-под зэковского тряпья вылезли озлобленные люди и уставились на Харасанова колючими глазами.

Харасанов понял, что это конец. У многих в руках блестели полоски отточенных супинаторов. Валентин прижался к стенке и твердил:

— Ребята, я его не знаю, нас просто вместе привели.

Харасанов лихорадочно искал выход, но в подобном положении он был один — “выломиться” из камеры. Впрочем, это был не выход. Прапора наверняка ушли пить чай.

— Ну, давай, Андруха, ты его узнал, — ты и завали. Мы тебе поможем, — крикнул стриженый верзила опознавшему.

Харасанов приготовился отразить удар, но в последний момент раздался повелительный голос с акцентом.

— Эй, земляки, па-да-жди… Падажди, так не пайдет!!!

Между Харасановым и толпой встали два азербайджанца.

— Мы земляка в абиду не дадим. Вы не знаете какой он был мент. Он пацанов с химия савсем атпускал. Толик атпустил, да?!. Саша атпустил, да?! Петя Терешок атпустил, да?! Если его завалите — Терешок на тюрма письмо пришлет, вам хана будет!

Слова, сказанные маленьким, худосочным азербайджанцем, сделали свое дело.

— Ну ты, Мамед, даешь! Чё, сразу не мог сказать, что он мужик путевый? Если Терешка отпустил, тогда другое дело.

На первых порах Харасанов был спасен. Случись подобная ситуация на “строгаче”, исход был бы совершенно другим.

Там после таких слов всегда один ответ: “Гасись, мужик! Где ты видел хороших ментов? Мент есть мент!”

Земляки выбили для Харасанова место на втором ярусе. Вечером, в качестве превентивного лечения, один из земляков “упал” на решетку и затараторил в черные квадратики окна:

— Турмушка, турмушка, Харасанов знаешь, да? Ништяк мужик, да? Помогал Терешок из седьмой микрорайон. Кто может, передай на воля Терешок привет от Харасанова. Будет посыльняк и поддержка!

Таким образом, сведения о милицейском прошлом Харасанова фактически из камеры не просочились. Подобных фамилий в огромной тюрьме было десятки. Что касается уже известного Валентина, при упоминании его фамилии произошел тот самый случай, который заставляет людей в определенный момент жизни поверить в злой рок, судьбу и другие мистические вещи. Клевета не заставила себя долго ждать. Молодой голос откуда-то из неведанных недр тюрьмы пронзительно зазвучал…

— Гаварит малолетка! Га-ва-рит ма-ло-лет-ка! Гаваришь, Валентин Корольков? Знаем Королька, он с малолетки кругляк и стукач, пацанов вкладывал… долбите его!