Возвращение ненормальной птицы.Печальная и странная история додо - страница 52
Решив, что единственное чучело додо в его коллекции уже выглядело непрезентабельно, Музей Ашмола в Оксфорде сжёг его вместе с прочим хламом. Для потомков были спасены лишь эти голова и нога. Это был последний экземпляр додо, остававшийся в мире. (Из книги Richard Owen, Memoir of the Dodo (Didus ineptus, Linn.), London: Taylor and Francis, 1866. Из коллекций библиотеки Эрнста Майра в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета.)
В это же время влиятельное собрание натуралистов дало додо новый шанс на участие в интеллектуальной жизни. Его главой был Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон (1707–1788), богатый французский аристократ, который был самым плодовитым и наиболее известным популяризатором науки своего времени. Он был математическим гением, и про него говорят, что в возрасте 20 лет он открыл биноминальную теорему. Среди множества его достижений были превращение «Jardin des Plantes», королевского ботанического сада в Париже, которым он руководил с 1738 г. до своей смерти, в настоящее научное учреждение, и издание «Естественной истории» в 44 томах, самого популярного среди широких масс свода научных знаний того времени. В разделе, посвящённом птицам, который вышел в свет между 1770 и 1783 гг., Бюффон помог подарить бессмертие додо, который во французском языке известен как dronte.
У большинства животных вес означает силу; но здесь он лишь придаёт тяжесть; страус или казуар способны летать не больше, чем дронт, но они, по крайней мере, очень быстры при беге; а дронт выглядит, словно обездвиженный собственным весом и способен лишь волочить своё тело; он выглядит так, словно состоит из грубой и инертной материи, для которой было использовано недостаточно живых молекул; у него есть крылья, но эти крылья слишком короткие и слишком слабые, чтобы поднять его в воздух; у него есть хвост, но этот хвост непропорционален и неуместен; он выглядит, словно черепаха, которая завернулась в останки птицы, и Природа, снабдив его этими бесполезными излишествами, похоже, захотела увенчать их трудностями чрезмерного веса, нелепостью движений и инерцией массы, и сделать его тучность ещё более возмутительной из-за того, что она принадлежит птице.>{77}
Бюффон не только увеличил возраст Земли до примерно 75000 лет, он также предложил модель эволюции по состоянию на восемнадцатый век. Это была очень продуманная и основательная модель, и она ещё продолжала существовать в тени идеи Дарвина, по меньшей мере, через три десятилетия после публикации «Происхождения видов..», подливая масло в огонь знаменитых дебатов по вопросам дарвинизма, которые проходили в Оксфорде в 1860 г. В сущности, утверждал Бюффон, тем процессом, который приводил к образованию новых видов, была дегенерация животных.
С точки зрения этой теории облик животным с течением времени придают формообразующие силы их среды обитания. Главным примером у Бюффона был сам человек, некогда однородный прототип, но распавшийся в настоящее время на множество отличающихся друг от друга, «дегенерировавших» рас. Как он сам выразился в главе «Вырождение животных», включённой в раздел «Четвероногие» своей «Естественной истории»:
Изменения стали настолько большими и поразительными, что мы бы поверили в то, что чёрная, лапландская и белая расы образуют три различных вида, если бы не факт, что мы уверены в том, что был сотворён только один человек, а также потому, что чёрная, лапландская и белая расы могут объединяться и совместно порождать большую и уникальную семью нашего человеческого рода: кровь различна, но происхождение одно.>{78}
Своей способностью к размножению и к смешению рас человек демонстрирует гибкость, выходящую за рамки той, которая встречается среди животных, и ещё больше — той, что у растений; согласно Бюффону, эта гибкость происходит «в меньшей степени от тела человека, нежели от самой его души».
Эта гибкость помогает нам достигнуть дальнейшего понимания истории Земли: в схеме Бюффона Земля была разделена на два материка, «старый» и «новый», т. е. Евразия-Африка и обе Америки. Это деление было «старше, чем все наши памятники; но человек — ещё старше, потому что он обитает в этих двух мирах».