Возвращение: Стихотворения - страница 4
Что стоит за этими торгами с дьяволом? Сатанинская гордость? Бесовское глумление над прошлым? Я думаю, главное не в этом. Оборотной стороной дьявольского начала в «Женщине» становится отчаянное признание невозможности жить без всего того, что так яростно отрицала лирическая героиня Барковой. И, может быть, такое признание было самой большой победой молодой поэтессы. Трагической победой. Минута всепоглощающей страсти обернулась для лирической героини «Женщины» скорбным сознанием «прокаженности». Её ждет казнь за то, что «ложно предтечей себя назвала», что она «должна песнопения страстные песнопеньями вечно сменять». Последнее стихотворение сборника, так и названное — «Прокаженная», кончается словами:
Поэтессой был выбран путь предельного самовыражения. И все это отзывается в самой словесной эстетике поэтического сборника «Женщина». В предисловии к нему А. В. Луначарский особо подчеркивал: «…А. А. Баркова уже выработала свою своеобразную форму, — она почти никогда не прибегает к метру, она любит ассонансы вместо рифм, у нее совсем личная музыка в стихах — терпкая, сознательно грубоватая, непосредственная до впечатления стихийности». Напомнить эти слова Луначарского совершенно необходимо потому, что до сих пор бытует мнение: поэзия Барковой — в плане стилистическом — материя весьма несовершенная. «Какое потрясающее косноязычие!» — услышал я от одного литературоведа, прочитавшего «Женщину». Сказано это было с интонацией осудительной. Да, да — именно косноязычие. Но все дело в том, что стоит за ним. У Барковой в лучших её «косноязычных» стихах мы имеем дело не с поэтической неумелостью, а с сознательным поиском, с желанием выразить новое содержание, новое сложное сознание эпохи. Впрочем, сама автор «Женщины» сказала об этом очень хорошо:
А. А. Баркова в конце жизни склонна была весьма избирательно относиться к произведениям, составляющим ее сборник «Женщина». «Из первой книги я отобрала бы сейчас штук 15 стихотворений, остальные — долой», — писала она мне. И далее идет перечень конкретных произведений, которые, по мнению Барковой, прошли испытание временем. Это «Милый враг», «Первая Голгофа», «Сафо», «Куда из этого города», «Чужие сады», цикл «Пляс», цикл «Русская азиатка», «Прокаженная», «Дурочка», «Душа течет». Думаю, однако, что стихов, которые могли привлечь внимание сегодняшних читателей, гораздо больше. Более того, убежден, что даже самые несовершенные стихи в «Женщине» интересны для нас, ибо сборник А. Барковой надо рассматривать как напряженно пульсирующее целое, как тот миг в жизни поэтессы из Иванова, когда сущее открылось ей в необозримых просторах земли и неба, в необозримых пространствах человеческого духа.
В 1921 году в Иваново-Вознесенске проводился смотр литературных сил. Писателям была предложена анкета, один из пунктов которой включал следующий вопрос: «Какую бы обстановку считали Вы более благотворной для своей литературной работы?» Писатели по-разному отвечали на этот вопрос. Баркова написала так: «Быть свободной от всех технических работ, мало-мальски обеспеченной материально. А может быть, лучшая обстановка — каторга?[4]» (подчеркнуто мной. — Л. Т.). Поэты нередко предугадывают свою судьбу. Судя по этой анкете, Баркова также владела даром предвидения.
Её первый срок, или, как она горько шутила, её первое путешествие, падает на 1934–1939 годы. Потом война, оккупация. И вновь лагерь: 1947–1956. В январе 1956 года её освободили, но через год снова арестовали. Были перехвачены и признаны (в который раз!) «опасными для общества» рукописи, стихи Барковой, посланные по почте. Таким образом хрущевская оттепель обернулась для неё третьим «путешествием». Пожилая, страдающая астмой женщина вновь оказалась за колючей проволокой…