Возвращение в Пустов - страница 16

– Ф-фух, полчаса, да? – сказал полный мужчина. – Она объявила, что через полчаса, так? – обратился он к окружающим.

– Уже меньше, – сказал старший лейтенант.

– То есть, по расписанию?

– Кажется, да.

– «Пустовский» почти никогда не опаздывает, – сказал сосед с «дипломатом». – Вот на московском и южных направлениях можно и на три-четыре часа обмануться. Там вечно какие-то непредвиденные остановки. – Он повернулся к Шумеру. – А как вы, кстати, с вокзала? На своих двоих?

Шумер кивнул.

– Мне недалеко.

– Вас в таком виде, извините, вокзальная милиция примет.

– У меня паспорт есть, – сказал Шумер.

– Все равно вам лучше не ходить одному. Я возьму такси и подвезу вас. Выйдем вдвоем, будто вы мой перебравший товарищ.

Шумер качнул головой.

– Вам лучше со мной не связываться.

– Почему?

Шумер не ответил.

– Я не понимаю, почему, – растеряно произнес мужчина с «дипломатом», глядя на военного и его жену. – Что в этом такого?

– У каждого – свои тараканы, – сказал старший лейтенант.

– Но человек – уникум…

– Вам же сказали, – разъяснил парень с верхней полки, – что следовать ему – чревато. Апостолы, кстати, все умерли мученической смертью. Это я к тому, если вы стремитесь стать новоявленным апостолом.

– Все? – побледнев, спросил сосед с «дипломатом».

Шумер улыбнулся.

– Кроме Иоанна.

– А что Иоанн?

– Страдал, но умер своей смертью.

Сосед с «дипломатом» задумался.

– Я могу быть вашим апостолом, – сказала вдруг Людочка.

До этого она сидела тихо-тихо, накрутив на пальцы проводок от наушников, и неподвижным взглядом смотрела в перекладину верхней полки, забитой раздутыми, словно лопающимися от спелости сумками.

Сейчас глаза ее нашли Шумера. Странно было в них заглядывать. Они горели готовностью к самоотречению.

Шумер с холодком, с грустью подумал: началось.

– Людка, ты чего? – очнулся ее кавалер.

– Ничего!

– Людка!

Дима попытался развернуть девушку к себе.

– Я могу стать вашим апостолом, – повторила Людочка, игнорируя усилия своего парня. – Даже если меня убьют.

– Ты дура что ли? – повысил голос Дима. – А я, значит, для тебя так?

Поворот головы у Людочки вышел царственный, плавный, глаза презрительно сузились.

– Ты?

Наши решения, наш выбор в ключевой точке неуловимо меняют нас, подумал Шумер.

Некоторые начинают слегка светиться. Другие расправляют плечи и становятся выше собственных желаний и своего прошлого. А легкомысленная девчонка, которая вдруг обнаруживает, что вся жизнь ее до этого поезда, этого вагона и этого мгновения состояла из бессмысленных и жалких эпизодов и слов, приобретает удивительную крепость души и убеждений.

А также всепоглощающее желание следовать за пассажиром в замызганном пальто и в потемневших понизу от крови брюках.

Шумеру сделалось стыдно. Он, впрочем, не считал себя глубинным знатоком психологии. Но он видел глаза, видел прогиб спины, видел, каким страстным и ослепительно красивым в этой страсти стал Людочкин профиль.

– У него бабок – шесть рублей! – выкрикнул Дима.

– Ну и что?

– Он реально – никто!

– Ты же его слышал! – возразила Людочка.

– Весь вагон, наверное, слышал, – прокомментировал парень с верхней полки. – Впрочем, я пожалуй, мелко беру. Весь поезд.

– А что я слышал? – развел руками Дима. – Бла-бла-деньги, бла-бла-бессмертие? Он, может, просто к вагонной радиосети подсоединился. Сейчас умельцев много. Куда не плюнь, все что-то химичат.

– Я ему верю!

Крыть это было нечем.

Физиономия Димы приобрела досадливое выражение. Но за досадой, к удивлению Шумера, проглядывала не мелкая обида собственника, не возмущение идиотским поступком, а какое-то странное беспокойство, что девушка пропадет, вляпается с непонятным полубомжом в такие неприятности, что ни он, ни папа, ни папина «крыша» потом не спасут.

Надо же.

– Ты посмотри на него! – сделал последнюю, отчаянную попытку Дима. – Посмотри! – Он выставил руку. – Мужик идет к успеху, ага!

Шумер улыбнулся. Он специально отклонился, чтобы девушка могла оценить его внешний вид. Куда тут что спрячешь? Он потер щеку. Впрочем, все уже заросло, рассосалось. Верхний зуб только не спешил.

– Он много претерпел, – сказала Людочка. – Я ему нужна.