Возвращение в Пустов - страница 4

– Дура, – заметил парень, когда обладательница маленького подбородка и худой груди скрылась за перегородкой.

– Не-ет, в чем-то она права, – протянул его соперник. Щелкнула карта. – Где мы, где богатство? Объявляю: крести-козыри.

– Блин!

На объявленную даму легла десятка пик.

– А ты думал, мы тут под пики гнилые станем прогибаться? – усмехнулся мужчина.

Он с наслаждением поскреб щетинистую шею.

– Мне вот тоже не комильфо, – сказал рыжий, сбрасывая козырного валета.

Через две взятки был объявлен бубновый марьяж, и обыгрываемый парень едва не опрокинул бутылку с минеральной водой.

– Да блин!

– Меня тоже раздевают, – пожаловался рыжий.

Поезд принялся притормаживать, медленно утянулась за край окна табличка, которую Шумер так и не успел прочитать.

Метров через пятьдесят они встали окончательно. Прямо напротив вагона уходила от насыпи вдаль широкая и заросшая голыми кустами просека. За просекой просматривались, голубея, холмы, вырастающие один выше другого.

Скоро, подумалось Шумеру.

– Еще ставки поднимем? – спросил парень, когда партия закончилась. Он закопался во внутренностях куртки, выуживая пухлый бумажник. – Еще на две сотни?

«Бульдог» и рыжий переглянулись.

Две коричневые бумажки прибавились к горке разноцветных купюр, сложенных на книжном развороте «Острова сокровищ».

Шумер подумал, что книга обретает ценность, сопоставимую с названием.

– Не, это, конечно, здорово, – почесался под кепкой рыжий, – но шаг больно уж большой. Я ж бруса на дом купить должен. Как я без бруса?

– Дим, Дим, ты чего? – толкнула парня девушка.

– Отстань! – отпихнулся тот.

Шумер видел, что возможность крупного выигрыша полностью захватила его. Вот глупец, подумалось ему.

– А я, пожалуй, поддержу нашего молодого соперника, – сказал «бульдог». Он завозился, доставая из заднего кармана брюк несколько скомканных сотенных купюр. – Одна, вторая… – отсчитал он. – В конце концов, надо уважить юношеский пыл. Тем более, что по очкам я почти сравнялся.

– Вот куда вы меня втягиваете? – огорчился рыжий.

Поводив глазами по вагонному пространству, он уставился на Шумера.

– Нет лишнего полтинничка, доктор?

– Я не доктор, – сказал Шумер.

– Ну, да, оно видно, – скривился рыжий, смерив его профессиональным взглядом. – Одежка не канает.

Он отвернулся к стенке, прикрываясь от чужих взглядов полой пиджака и спящим соседом. Задетый словами Шумер вытянул ноги в красно-белых кедах в проход. Правда, их тут же пришлось убрать перед направляющимся к бойлеру не совсем трезвым пассажиром в тренировочных штанах «адидас» и в тельняшке. Пассажира штормило. Ложечка в его стакане истошно звякала всю дорогу и успокоилась только в конце пути.

«Бульдог» принялся лениво тасовать карты. Дима повернул лист с записями к себе, и палец его запрыгал от строчки к строчке.

– У вас всего пятьсот двадцать пять, а у меня – семьсот тридцать.

– Значит, шансы у меня еще есть, – сухо сказал «бульдог».

Карты прыгали из ладони в ладонь, будто дрессированные блохи.

– Все! – рыжий бросил на «Остров сокровищ» четыре пятидесятирублевых купюры. – Больше не поднимаем!

– Почему это? – через губу удивился Дима.

Шумер подумал, что он, наверное, видится себе очень успешным и везучим. В богатых семьях с единственным ребенком такое случается. Особенно, если исключительность ему в голову родители начинают вбивать сызмальства.

Что он все-таки делает в общем вагоне? – задался вопросом Шумер. Сбежал из-под присмотра? Разбил семейную кубышку и махнул с любимой куда глаза глядят? Я бы вот поостерегся на его месте.

– А потому, – недовольно сказал рыжий Коля, подснимая предложенную колоду, – что я по счету играю чисто на интерес. Вам двоим хорошо, а у меня фарта сегодня нет. Один червовый марьяж за всю игру! Спрашивается, с какой стати мне деньгами трясти?

– С такой, что это игра на деньги.

– Ага, откровение Иоанна просто. Стих девятый.

– И что там?

– А я откуда знаю?

Разговор заглох. «Бульдог» раздал карты, три легли в прикуп. Торговались недолго, закончив на объявленной Димой ставке в сто тридцать пять очков. Посмотрев карты прикупа и пошевелив губами, Дима поднял ее до ста пятидесяти.