Впереди - ледовая разведка - страница 9

В тот же день в Арктическом и антарктическом институте получили радиограмму: «26 сентября в точке с координатами 72,29 северной широты и 176,50 западной долготы обнаружен остров длиной 7 и шириной 3,3 километра. Шильников».

В Ленинграде начали готовиться к высадке новой дрейфующей станции СП-23.

…13 октября Шильников вновь вылетел на поиски острова. На берегу Колымы, в поселке Черский уже стоял наготове самолет со срочными грузами для СП-23. Он должен подняться вслед за самолетом ледовой разведки и совершить посадку на найденный разведчиком остров. Шильников летел над океаном и проклинал судьбу: с каждой минутой погода становилась все хуже, видимость исчезала. Попробуй найти остров! В такую облачность стираются даже тени.

Айсберг он все же нашел.

Присмотрелся… Не тот. Под ними был совсем маленький айсберг. А СП-23 хотели высаживать на большой остров. У экипажа Ил-14 снова помрачнели лица. Только Шильников радовался и приговаривал:

— Нашли, ребятки, нашли пропащего. Через три минуты будет наш айсберг! Только чуть на восток сейчас повернуть надо…

Еще в первый полет Шильников нанес на карту маленький ледяной остров, дрейфующий поблизости от айсберга. Измерил расстояние между ними, заметил их взаимное расположение. Это у него привычка – наносить на карту все сведения, достойные внимания. Иногда маленькая деталь может стать маяком и вывести к цели.

Ровно через три минуты под крылом самолета был ледяной остров, на котором 5 декабря 1975 года полярники СП-23 подняли флаг Советского Союза.

…И вот через несколько минут наш самолет сядет на остров, Шильников ступит на «землю», найденную им в океане.

Шильников улыбается. Улыбается сам себе. Просто хорошее настроение. Отличная погода. Сейчас он встретит своих старых друзей, хороших, гостеприимных ребят.

Но судьбе будет угодно поступить по-другому: она разведет их, не даст в этот раз ступить ледовому разведчику на «землю», о которой он столько раз вспоминал, где давно хотел побывать.

Пройдет несколько секунд, и радист Володя Косухин тихонько тронет Шильникова за плечо:

— Василий Иванович, сейчас с СП-23 сообщили: над станцией повисла узкая полоса тумана. Видимость скверная.

— Сейчас пройдем над их полосой, примеримся, — сказал Подольский. — Если малейшая возможность будет – сядем.

— Мы над островом! — вдруг крикнул Шильников.

Но никто из нас даже с высоты 100 метров не смог разглядеть контуры острова среди непроглядного тумана. Только Шильников увидел остров, увидел внизу желтые точки – домики. О посадке нечего было и думать.

Мы уже семь часов летаем над океаном, оставили позади чуть ли не две тысячи километров, и всюду была отличная погода. И вот над СП застыла узкая – всего 40 километров шириной – полоска тумана. Угораздило же ее осесть именно над станцией! Ну ничего, как-нибудь в другой раз свидимся.

Через 100 часов полетов мы лежали на своих кроватях в небольшой гостинице в поселке Черский на берегу Колымы и никак не могли уснуть. Казалось, что мы летим в самолете, самолет все идет и идет надо льдами. Мы понимали – это от усталости.

Сто часов. Позади – Баренцево и Карское моря, море Лаптевых, позади Восточно-Сибирское и Чукотское моря, позади 30 тысяч километров над Ледовитым океаном. Сто часов в небе Арктики. У летчиков уже кончилась саннорма. Им нельзя летать больше 100 часов в месяц. Вечером на пассажирском Ил-18 они отправятся в Москву. Я тоже уеду. Больше нет сил летать. С непривычки 100 часов в воздухе – непосильная перегрузка.

А ледовые разведчики завтра снова поднимутся в небо. Впереди полеты к Северному полюсу, к Земле Франца-Иосифа. Впереди – еще 60 часов в воздухе.

Он мечтал стать ледовым разведчиком. В 30-е годы его мечта сбылась.

Но навигация в Арктике – всего несколько летних месяцев. И больше, чем летать надо льдами, ему приходится по льдам ездить. Промеры глубин у побережья Чукотки, наблюдения за течениями, за температурой воды, словом, обычная жизнь гидролога полярной станции.

Павел Гордиенко хотел работать на самом новом, самом современном и быстром виде транспорта – на самолете. А всю зиму, весну и осень ему приходилось ездить на самом древнем, самом медленном транспорте Севера – на собачьей упряжке.