Вполне порядочный мир - страница 17
Во все стороны летели щепки. И был ритм бездумной работы, когда микроцель — дорубить до той извилины на коре — заполняет собою весь мир. А пока летело время, измеряемое метрами оголенной земли, вокруг что-то изменилось.
На голову Дениса упал желтый лист. Широкий и плотный, он показался невероятно тяжелым. Листьев было много. Они медленно падали, плавно кружились в лучах красного солнца. «Завтра будет ветер, — машинально подумал Денис, поднимая один из листьев. — Как осенью».
— Как осенью, — тихо произнесла стоящая рядом женщина.
— Начинается что-то новое, — раздалось за спиной Дениса.
Люди сгрудились в тесную молчаливую кучку и с тревогой наблюдали за листопадом. Листья желтели внезапно и, изменив цвет полностью, летели на землю. Взгляды людей скользили по грудам срубленных деревьев, по срезам свежих пней, и Денис видел, как грустнеют лица. Он наклонился за топором и, едва передвигая ноги по шуршащему желтому покрову, направился домой. «Все напрасно, — думал он, поднимаясь по лестнице. — Кинулись на деревья, думали — достаточно расчистить от них улицы. А оно повернулось иначе…»
Он открыл дверь, аккуратно положил топор на прежнее место. Тело ныло, гудела голова. Немного посидел, усталость отступила. «Помыться бы…» — прошел в ванную, открыл кран и долго вслушивался, надеясь на чудо. Со вздохом закрутил ручки, взглянув в узкое зеркальце над раковиной, безразлично подумал, откуда взялось незнакомое лицо. Спустя какое-то время понял, что лицо должно быть его собственным. Из памяти напрочь вылетели всякие представления о собственном облике. «Чушь, — встревоженно подумал он, — такого быть не может!» Кинулся к шифоньеру, чтобы полностью рассмотреть себя в большом зеркале, узнал одежду, руки, ноги… Незнакомым было единственное — собственное лицо. Он ошарашенно отошел в сторону. «Одно к одному, одно к одному… Растут грибы становлюсь бессмертным, растут деревья — перестаю ориентироваться, падают листья — забываю лицо. Неужели паршивые пятна могут принести столько пакости? — заметался по комнате, потом, распахнув окно, долго, до боли в глазах, всматривался в багровый краешек заходящего солнца. — Сумасшедший мир, где утром просыпаешься бессмертным, а к вечеру обнаруживаешь, что потерял больше, чем приобрел…»
Роняя стулья, Денис бросился к выходу, скатился по лестнице, у подъезда споткнулся о пень, поднялся и побежал по обезображенной улице.
Город впустил его. Не было ни пикетов, ни заграждений.
«Не эпидемия, — с облегчением думал Давыд, выбираясь на скользкий пласт гниющей рыбы. — Куда же теперь? При нормальном росте пошел бы домой и поел. А сейчас… Самое естественное — идти к клиникам. Там хромой доктор. Можно опять поработать. Санитар-вездеход! Профессия, родившаяся сегодня…»
Идти по улицам-просекам было не легче, чем по нетронутому лесу. Торчащие пни кололи подошвы ног, и Давыд невольно вспоминал, как в детстве бегал по стерне. «Интересно, как проверить их разумность? — думал он о деревьях, внимательно глядя под ноги. — Ничего общего между нами, кроме места обитания Земли. Так что надежды на контакт мизерны. И они еще уменьшаются, если станем усердствовать. — Улицы напоминали просеки, на крышах многих домов появились маленькие деревца. Они вздрагивали от малейшего порыва ветра. — Совсем плохо, если они будут расти дальше. Дома на это не рассчитаны. Многое не рассчитано на сегодняшний день. Но он пришел, и не время рассуждать о просчетах».
— Слушай, ты, дядя Степа! Слышишь меня, а? — Человечек еле держался на ногах. — Выпить хочешь? — В его руках блеснуло зеленоватое стекло. — Чего молчишь? Думаешь, я тебя испугался? Дудки! — Он качнулся и, зацепившись за разлом асфальта, грохнулся на землю.
«Хорошо набрался! Что ж, это тоже выход. — Давыд перешагнул через пьяного. — Жизнь входит в свою колею…»
Желтизну Давыд увидал издали. Она двигалась от горизонта, и было видно, что зеленое сменяется желтым, потом даль становится серой. Когда деревья у самых его ног начали менять окраску листьев и ронять их на землю, Давыд понял, что означала серость горизонта. «Доигрались! Не успели привыкнуть к лесу, вырезать его до конца, как новый сюрприз!» Он смотрел на оголяющиеся деревья, на город, все увереннее вырисовывавшийся в обнаженном лесу. На душе становилось мрачнее и мрачнее. Как будто исчезнувшая зелень унесла с собой все живое и светлое. Сквозь голые ветви стали заметны люди, прятавшиеся от него, и как раньше, Давыд почувствовал нарастание тревоги и страха. Но не перед ним, человеком-гигантом, а перед безмолвным внезапным листопадом. Тревога шла могучей плотной волной, и под ее тяжестью Давыд начал медленно опускаться на землю… Денис смутно представлял направление, в котором бежал. Нужно было скрыться от ужаса, забыть о том, что он не узнает своего облика. «Разве память о внешности так уж важна? Главное осознавать себя, а это не потеряно. Я жив, и впереди бесконечная жизнь, лучшего не придумаешь…» Под ногами шуршали опавшие листья. Они закрывали трещины в асфальте, пни. Денис спотыкался, падал лицом в пахнущую осеннюю листву и вновь поднимался. Силы его истощились, он чувствовал это, но продолжал бежать. Потом обнаружил, что люди куда-то исчезли, а в конце улицы на коленях стоит Давыд.