Враг моего отца - страница 12

— Так зачем ты ее тащишь к нам?

— Отымею и вышвырну, как ее папаша когда-то сделал с матерью! — рявкнул раздраженно.

Прозвучало жестко, терпение кончилось — эта идиотка взбесила.

— Ну так для этого и не надо уезжать далеко. — Зря я думал, что Сашку заденет — как с гуся вода. Жестко было для меня. Даже не так — это было жестоко. — Сегодня отымеешь, завтра запускай адвокатов. Можешь иметь ее весь процесс, если понравится…

— Тебя не спросил… — Внутри все снова покрывалось коркой. Губы неприятно потянуло в усмешке. Чего я жду? Старею? Звоню этому балбесу, чтобы что… выслушал? Пожалел, как я вымотался? Сам же играл перед ним железного, он теперь так и воспринимает меня. Без чувств, без потребностей. — Все.

И я отрубил звонок, несмотря на протесты с той стороны.

Нет бы принять душ и лечь спать — продолжал сидеть и прислушиваться. В коридоре вдруг стукнула дверь, раздался топот ног. Когда в номер забарабанили, я моргнул — какого? Передумала? Вряд ли…

— Слава! — послышался ее приглушенный взволнованный голос, и я уже не стал тупить.

Стоило открыть двери, Кристина чуть не сбила с ног:

— Багратов, мой отец, звонил — надо убираться! — и она живо хлопнула дверью. — Пожалуйста, быстрее!

Как же я устал! Нарочито равнодушно отвернулся и не спеша вернулся в свое кресло.

— Ты оглох? — охрип ее голос. Она подскочила ко мне и растерянно застыла в паре шагов. — Думаешь, я шучу?

— Я не боюсь твоего отца, — поднял на нее глаза.

— Ты тут один, а…

— Он приедет вызволять тебя с целой сворой? — перебил раздраженно. — А ты чего так пугаешься?

— Потому что ты не дашь мне тогда шанса не подпустить тебя к нему. Некому будет.

— Что он тебе сказал? — повернул я голову чуть вбок, «оживая» внутри. Она снова здесь, будто магнитом ее притянуло, и мы опять грыземся — красота!

— Что знает, кто ты такой.

А Куваев времени даром не терял… Значит, знает, кто я и что ничего хорошего его дочери не сделаю. По себе, ублюдок, меряет?

— Наверное, хочет нам Оскар вручить за сценку в его кухне, — усмехнулся я. А сам предвкушал, как буду разбивать лицо урода о стол, благо, он тут крепкий. Аж руки зачесались.

Кристина, наверное, прочитала недоброе на моем лице, потому что снова заскулила:

— Багратов, пожалуйста, побежали! Тебе не понравится, если он успеет сюда раньше, чем я тебя спрячу!

— Ты меня спрячешь?! — веселился уже откровенно. — Знаешь, хорошо, что меня в России никто не знает. Оборжалась бы вся братва…

— Скоро будет плакать! — не теряла она надежды меня уговорить.

Хороший повод оставить ее в покое — разнесу сейчас к чертям весь энтузиазм Куваева, выплесну всю гниль разом и забуду, как страшный сон.

— Что ты хочешь? — Стройный ряд картинок перед взглядом мигнул и погас. Я моргнул и с трудом сфокусировался на лице девчонки. Та, оказывается, опустилась у меня в ногах, готовая … что, умолять?

— В смысле? — сдвинул я брови к переносице.

— Пойдем со мной, я боюсь крови…

Я прыснул:

— Вспомню кровавые времена, — понизил голос, нагоняя страху, и девчонка шумно сглотнула. — Как отрывал уши руками…

— Прекрати, у тебя же пивоварня в Италии, — вздернула она бровь.

— Трупами удобряю виноградники, Кристина…

— Ты что, воюешь с крестными отцами?

— Уже нет.

— Ты невозможный!

— Что ты там предлагала мне за то, что я сбегу? — скалился довольно.

— Что ты хочешь?! — взвыла она.

— Даже и не знаю… Ты уже сегодня готова была передо мной раздеться… что с тебя еще взять?

— Хрен тебе! — зарычала она. — Подыхай, мне то что! Я пну еще твой холодный труп! Пять раз!

— Привлекут за соучастие, тут везде камеры.

— Думаешь, тебя прибьют тут? — устало вздохнула она. — Массаж ног хочешь?

— Ого… от него иногда кончают, если удачно сделать…

— Я отвернусь, — рычала она.

— Может быть… с нероли?

— Где я тебе возьму нероли?!

— Я же взял.

— Тогда у тебя займу!

Вечер становился все интереснее.

— Так он что, совсем близко? — уточнил деловым тоном.

Я все не мог понять, чего хочу. Еще утром я точно знал — мне надо сделать больнее ему. Теперь хотелось привычно сжать пальцы на холодном стволе и навести на дверь, чтобы все проблемы, которые решат помешать мне лечь спать, упокоились на пороге.