Время было - страница 11

— У меня руки нет в скафандре… — произнес Альфред тихо.

— Так подними другую!

Альфред поднимал руку медленно и скрючившись — словно школьник, который не уверен в своих знаниях.

Меня запихнули в медицинский бокс к Эрику. Эрик был лохматый и небритый. Всю ночь мы сидели друг против друга как в старые времена и просто говорили обо всем на свете. Эрик рассказывал про египетские пирамиды, к которым до сих пор вопросы, и про календарь Майя, с которым давно понятно всё. Я тоже что-то говорила — про детство, про колледж, про Луну, про свою первую стажировку в Антарктиде.

— Слушай, — перебил Эрик. — А как это вообще — в Антарктиде?

Я пожала плечами.

— Как здесь. Стены, каюты, столовая, тренажеры, оранжерея. Можно одеться и выйти наружу. Я один раз вышла и больше не хотелось. Я всего-то была месяц.

— А чем там занимаются? — спросил Эрик.

— Всё как у нас. А почему ты спрашиваешь?

Эрик помолчал.

— Знаешь, Мила, я все думаю про того человека. Ну, который писал летопись катастрофы. Он там был один на полярной станции, представляешь? Внизу — реактор, кругом — погодные терминалы и связной пункт, наверху — минус девяносто и слой снега из фторводорода. А он сидел и писал свою рукопись — как никто у них не писал лет двести… Понимаешь? Не с планшетом сидел, а кисточкой выводил на тряпичной ленте как в древности — иероглиф за иероглифом… Так и умер за столом, так его и раскопали с этой кисточкой. И вот планшеты давно размагнитились, а его рукопись во льдах как живая.

— Думаешь, он знал, что так будет? Писал специально для нас?

Эрик улыбнулся и покачал головой.

— Знаешь, Мила, чем больше думаю, тем больше мне кажется, что он для себя писал. Ему нравилось писать, понимаешь? У них все надписи были электронные, только указатели и таблички кое-где сохранились, но тоже не от руки написанные. А он писал рукой. Специально изучал каллиграфию, привез себе с архипелага кисточки, краску и катушки специальных лент. Чтоб сидеть и писать, чтоб время было и ничего не мешало! Понимаешь?

Я покачала головой.

Эрик вздохнул:

— Если ты не понимаешь, они тем более не поймут. Роман он сочинял фантастический, вот что я думаю!

Я усмехнулась и потрепала Эрика по стриженой макушке.

— Эрик, гуманитарий ты наш добрый. Нет, это документальная рукопись.

— Да он даже озаглавил ее «Иш»! «Светлячки»!

— Все бы так озаглавили на его месте, — вздохнула я. — Ты наверно давно не видел Марка Йогана. Мы же всегда шутили над ним, над его этими манерами, поклонами, над пенсне. Помнишь, как ходили слушать его лекции о Большом взрыве и Магеллановом облаке? А теперь это не человек больше, это дьявол! Ему только крови надо. У него и тон другой, и голос, и мысли не его. Он заставил всех подчиниться и все боятся! Это то, о чем предупреждала рукопись: светлячок первым делом поражает руководителя. А остальные начинают выполнять безумные приказы — одни от страха, другие просто верят. А те, кто понимает, что происходит, ничего сделать уже не могут… И вот именно это у нас и случилось.

Эрик качал головой. Похоже, он не понимал до конца всё то, что стало ясно даже мне.

— Эрик, он тебя приговорил к казни! Ты когда-нибудь вообще думал, что живой Марк Иоганн тебя приговорит к казни?!

Эрик не ответил.

— Скажи, Эрик, зачем ты хотел уничтожить рукопись?

— Не хотел, а уничтожил! — гордо сказал Эрик. — Потому что увидел, какое началось безумие. Нельзя изучать культуру по единственной фантастической книге!

— Но ты лингвист! Ты бы не смог уничтожить памятник культуры!

— Я вычистил все файлы, а одну копию спрятал так, что никто не найдет полвека! Только не спрашивай, все равно не скажу.

— Ее уже нашли.

Эрик посмотрел на меня, не понимая, а потом просто обхватил голову руками. Дальше мы сидели молча.

Наконец дверь щелкнула и появились Джафар с Тагором.

— Эрик Смоленски, на выход, — скомандовал Джафар. — Без вещей.

Эрик оглянулся на меня и поплелся к выходу.

Через какое-то время Джафар и Тагор вернулись.

— Мелисса Вольская, на выход. Без вещей.

Сбоку от двери лежал большой сверток черного полиэтилена — словно кто-то из экипажа прилег поспать, укрывшись с головой. А посередине комнаты на таком же черном, расстеленном на полу полиэтилене стояла я. Напротив стояли Тагор и Джафар с обнаженными пистолетами. Марк Йоганн уныло читал с листа: